Мы — военные - [62]

Высокий, поджарый офицер выходит из строя. Командующий поджидает его с алой коробочкой в руке — часы. Офицер направляется к генералу, и на худощавом его лице, всегда веселом, лежит строгая торжественность, В глазах солдат — радость и одобрение: вполне заслужил награду этот требовательный и чуткий офицер, до тонкости знающий свое дело, отдающий все силы обучению и воспитанию подчиненных!

— Младший сержант Николай Ветохин!..

Несколько мгновений Коля продолжает оставаться в строю. Он охвачен смятением: к нему или не к нему относится приказание выйти из строя? Николай Ветохин, действительно, он, другого в роте нет, но при чем тут младший сержант?

Анатолий локтем тихонько толкает брата. И только тут Николай Ветохин вспоминает, что отныне он не рядовой, а младший сержант!

Из рук командующего младший сержант принимает коробочку с часами. Генерал задерживает руку солдата в, своей, и глаза его лучатся добродушно и чуть-чуть хитровато.

— Получайте, спорщик отчаянный. Желаю вам новых успехов в боевом совершенствовании.

— Служу Советскому Союзу! — восклицает Коля, не узнавая собственного голоса.

И после, когда друзья-товарищи от души поздравляли его с новым званием и наградой, когда Савицкий и Калашников консультировали его, как нашивать золотые лычки на погоны, Коля все еще оставался радостно-растерянным.

СМОТРЕТЬ В ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ

После построения и вручения наград генерал Дремин задержал офицеров.

— Передовых воинов мы поощрили, — промолвил он, — однако медаль имеет и оборотную сторону. Об этом тоже надо поговорить. Как ваше мнение, Терентий Романович?

Полковник Черноусов быстро смекнул: ага, теперь стружку снимать собирается командующий. Большим клетчатым платком он вытер красное, рыхлое лицо. Полагая, что точно угадал мысль командующего, сказал:

— Надо поговорить, товарищ генерал. А то, понимаешь, одни отличаются, а другие безобразиями занимаются. Внушение надо сделать и так далее.

— Хорошо… — Командующий пожевал губами и вдруг загадочно усмехнулся: — Вот вы, командир полка, и проанализируйте состояние дел в роте.

Беседа с командным составом роты происходила в кабинете Лыкова. Генерал сел за стол командира роты, снял фуражку. Волосы у него на голове были реденькие и белые, словно ковыль.

— Прошу, Терентий Романович.

Офицеры переглянулись: держись, товарищи, сейчас полковник Черноусов начнет снимать стружку. И действительно, тот начал сразу с высоких нот:

— Товарищи офицеры! У нас с вами нет оснований успокаиваться. Правда, кое-кто в роте отличился, за это лично командующий, сам товарищ генерал Дремин, наградил товарищей. Но я предупреждаю вас, товарищи: в целом плохо обстоят дела в роте, очень плохо. Офицеры Фомин и Крупеня служебными делами не занимаются, пьянствуют и так далее. Куда смотрят командир роты и замполит? Они, понимаешь, скрывают беспорядки в роте. Что мы сегодня видели? Подмели, понимаешь, подчистили, а на деле сплошные недостатки. Лично командующий, сам генерал товарищ Дремин, вскрыл вопиющие недостатки и так далее. Куда это годится? В роте до сих пор безобразничает этот… шофер или дизелист, не помню его фамилии… Как его?..

Терентий Романович помолчал, потер лоб. Не глядя на командира роты, протянул в его сторону руку, нетерпеливо пошевелил короткими толстыми пальцами.

— Ну как его, этого вашего хлюста?

— Рядового Марченко вы имеете в виду? — напомнил командир роты.

— То само собой… Еще есть у вас один неисправимый.

— Дзюба?

— Вот, вот, Дзюба! Это же бывший преступник, он и теперь остался таким же. Судить надо этого подлеца судом военного трибунала, а его тут выгораживают, понимаешь, защищают… Я считаю, товарищ генерал, что люди тут плохо занимаются боевой подготовкой, живут, понимаешь, как дачники. Обратите внимание, товарищ генерал, танцевальную площадку соорудили для развлечений. Не рота, а этот, как его… дансинг и так далее. Разные подозрительные элементы в лице женщин собираются на танцульки сюда, понимаешь, в воинскую часть!..

Тонкий голос Черноусова перешел на срывающуюся фистулу и оборвался: полковник закашлялся. Соблюдая такт и субординацию, «дачники» терпеливо выслушивали резкие и во многом несправедливые обвинения, которые бросал им в лицо командир полка. Разнос, учиненный им совсем некстати, не пробуждал иных чувств, кроме горечи и досады.

— Вы кончили, Терентий Романович? — спросил Дремин.

— Да, собственно говоря… кончил, товарищ генерал.

— Когда вы были последний раз здесь, в роте майора Лыкова?

— Точно не помню, давненько… Зимой еще, кажется…

— Почему же так? Дорога сюда ровная, асфальтированное шоссе от самого Солнечного…

Генерал встал, провел ладонью по лысеющей голове.

— Ругаться не буду, не бойтесь, — острым взглядом, затаив в глазах хитринку, обвел генерал собравшихся. — От командира полка вам и так досталось крепко. Более того, я хочу кое-кого взять под свою защиту. На ефрейтора Дзюбу вы, Терентий Романович, зря напали. За прошлые грехи ругать не следует, если человек исправляется, становится на правильный путь. Кстати, мне, Терентий Романович, непонятно, почему вы упорно противодействуете многим хорошим начинаниям своих полковых изобретателей и рационализаторов. Нового боитесь, что ли?