Мы — военные - [55]

РАЗБИТОЕ СТЕКЛО

Это произошло в то время, когда Тихон Дорожкин, заканчивая дежурство, старательно вытирал дизель. Неожиданно зазвенело толстое стекло в кузове машины. Казалось, оно взорвалось само по себе — так и брызнуло во все стороны. Осколки посыпались на кожух дизеля. По краям оконного проема торчали остатки стекла — узкие и острые, похожие на отточенные клинки.

Вместе с осколками на пол упал камень величиной с кулак. Дорожкин поднял его и повертел в руках. «Откуда он? Кто швырнул?» — раздумывал Дорожкин.

В эту минуту поблизости находился старшина Пахоменко. Он вскочил в машину, выхватил из рук солдата камень и сделал тот же совершенно правильный вывод — серый булыжник не свалился с неба, а брошен в окно человеком.

Кто разбил камнем стекло? Гневно раздувая свои пышные усы, старшина метнулся за бугор, откуда, очевидно, и прилетел камень.

Ярость обуяла старшину не только потому, что ему жаль было стекла, замену которому не только в Малых Сосенках, но и в Долгово не достать. Была тому и другая причина — Володя прислал из суворовского свою фотокарточку. Глянул на нее Николай Иванович и сердито засопел. Маленький Трезубчик! Ни за что ни про что накричал на Ольгу Максимовну и, хлопнув дверью, вышел. Забрался на бугор, к боевым машинам. Тут и зазвенело разбитое стекло.

Под крутым откосом старшина обнаружил Анатолия Ветохина. С невинным видом тот выдергивал из земли длинные перышки ковыля, невесть откуда появившегося здесь. При виде старшины Толя весело сказал:

— Здравия желаю…

— Вы что тут делаете? — перебил его старшина.

— Ковылек обнаружил, хочу букет собрать на тумбочку.

— Не морочьте мне голову ковыльком! — рявкнул старшина. — Зачем камень кинули в боевую машину?

— Никак нет, товарищ старшина, я не кидал…

— А кто — черт кидал?

— Черт тоже не мог кинуть, поскольку он существо несуществующее.

— Смеетесь? Как разговариваете со старшими?! Два наряда вне очереди! Ясно?

— Ясно, товарищ старшина… Только я не виноват.

Но старшина, не слушая его, лез уже на бугор по песчаному откосу.

Минут сорок спустя, когда старшина распекал в казарме дневального за плохо подметенный пол, к нему подошел старший лейтенант Званцев. Прикоснулся к серебряным шевронам на рукаве:

— Николай Иванович, очень прошу: как освободитесь, зайдите ко мне. Поговорить надо.

— Слушаюсь!..

Круглые глаза старшины вопрошающе остановились на замполите: насчет стекла или что иное?

На письменном столе старшего лейтенанта Званцева лежал знакомый старшине камень, похожий на картофелину, и кусок толстого стекла — вещественные доказательства. Николай Иванович, ожидавший какого-нибудь длинного и утомительного разговора, с облегчением вздохнул. Со стеклом дело ясное, как божий день, и разговор будет короткий.

Предложив старшине сесть, старший лейтенант некоторое время не начинал разговора. Достал из кармана гимнастерки расческу, не торопясь зачесал назад светло-русые, слегка вьющиеся волосы, спадавшие на большой лоб. Затем подул на расческу.

— Николай Иванович, — начал он наконец, — вы уверены, что стекло разбил Анатолий Ветохин?

Левый ус старшины Пахоменко шевельнулся.

— А вы, сомневаетесь в этом?

— Да, сомневаюсь.

— Напрасно. Кроме него, никто не мог разбить. Я лично этим делом занимался. Только Анатолий Ветохин поблизости и находился. А почему, собственно, вы сомневаетесь, товарищ старший лейтенант?

— Спрашиваете, почему? — замполит на минуту снова задумался. — Я твердо убежден, что, если бы Анатолий был виноват, он не обратился бы ко мне с просьбой расследовать всю эту историю. Тут что-то не так, Николай Иванович…

Упрямо наклонив голову, старшина твердил свое:

— Все правильно, не мог я ошибиться. А что он опровергает, то это вполне понятно: отличник, недавно классность повысил и вдруг — хулиганский поступок, взыскание от старшины роты!..

— Да, он мне так и сказал, что дорожит своей солдатской честью. Очень боится, что до матери дойдет. Она только выздоравливать начала…

— Вот видите! — торжествующе воскликнул Пахоменко. — Боится он признаться, что виноват.

Званцев отрицательно покачал головой.

— Не робкого десятка Ветохин. И честный он солдат. Поспешили вы наложить взыскание, честное слово, поспешили.

— Я, товарищ старший лейтенант, отвечаю за свои поступки! — Пахоменко поднялся сдержанно-негодующий. — Если вы считаете, что взыскание я наложил неправильно, прикажите отменить его.

— Нет, зачем же? Хочу, чтобы вы сами…

— Отменил наложенное взыскание?

— Да.

— Не могу я этого сделать.

Так и стояли они друг против друга, оба убежденные в своей правоте. В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил старший лейтенант.

Порог кабинета перешагнул маленький, юркий солдат Шмелев. Кожа на его носу, густо забрызганном рыжими крапинками, от волнения дергалась, собиралась гармошкой.

— Товарищ старший лейтенант, — торопливо заговорил Шмелев, — разрешите обратиться к старшине Пахоменко.

— Обращайтесь.

— Товарищ старшина, разрешите доложить: стекло в машине я разбил. Так что Ветохин случайно вам под руку подвернулся. Ни за что ему два наряда вне очереди… Мне положено взыскание. Поскольку…

— Постойте, постойте, — перебил его сбитый с толку старшина, — почему же я вас не видел?