Мы — военные - [48]

На сигнал запросчика неизвестный самолет не ответил. Значит, одно из двух: или это наш контрольный самолет, проверяющий бдительность постов воздушного наблюдения, или нарушитель. Николай Ветохин управляет сложной системой кнопок и переключателей, чтобы яснее видеть цель, которой заинтересовались на командном пункте. Смотри в оба, старший оператор!

Впрочем, в оба смотреть должны и его боевые товарищи, которые сидят с ним рядом. По левую руку от Николая Ветохина вырисовывается такая же плотная фигура его брата Анатолия. На него возложена обязанность уточнять азимут и дальность появляющихся самолетов. У самой двери, перед квадратным экраном, согнулся рядовой Васин, небольшой, худенький. Он с большой точностью определяет высоту воздушных целей.

С правой стороны от старшего оператора — место техника. Здесь пристроился начальник радиолокационной станции лейтенант Захарчук. Он как будто еще более почернел и осунулся — переживает за своих подчиненных. Сегодня он может только настраивать станцию, но ни помогать операторам, ни давать совет им не имеет права — экзамен.

Но операторы действуют уверенно. Не одну, а шесть, затем семь целей «ведет» уже Николай Ветохин. Он не сводит напряженного взгляда с экрана, усеянного сверкающими блестками, среди которых несколько «ведомых» целей. Их нельзя ни на секунду выпустить из поля зрения. Все небо над радиолокационной станцией сосредоточено перед глазами старшего оператора в пределах оранжевого диска. Все, что делается в этом небе, отчетливо представляет себе Николай Ветохин. Вот плывет по экрану светлая скобочка, похожая на малюсенький молодой месяц с отломанными рожками. Это тот самый бомбардировщик, который не ответил на сигналы запросчика. Наперехват ему стремительно движутся реактивные истребители.

Радостно Коле, что он, мало кому известный солдат, распоряжается небом, указывает правильный курс нашим летчикам. Он не ошибется, не потеряет цель, которую «ведет», не спутает ее с другой! Пусть убедятся в этом и лейтенант Захарчук, и старший лейтенант Званцев, и подполковник с седыми височками, который сидит позади.

Вот истребители серебристыми точками плывут по экрану навстречу бомбардировщику. Они все ближе, ближе. Еще минута, другая — и…

И тут происходит неожиданное: бомбардировщик бесследно исчезает. Превратись он в пар, и то осталось бы отражение облачка, а тут ничего! Растеряйся Николай Ветохин — и боевая задача будет сорвана. Спокойно, Коля, спокойно! Цель не исчезает, она не может исчезнуть.

Как медленно движется развертка! Наконец она завершает полный оборот, и вновь появляется на экране исчезнувшая было цель. Все ясно: бомбардировщик маневрирует, резко меняя высоту и курс полета. Он пытается обмануть операторов локатора, уйти от истребителей.

— Нет, не обманешь, не уйдешь!

Работать операторам становится все труднее. От сотен накалившихся радиоламп в помещении станции даже при включенном вентиляторе становится душно.

Распахнуть бы дверь машины, выйти на ветерок!.. Но ни на минуту не может оставить своего боевого поста оператор. Как тебе ни трудно, терпи и не ослабляй внимания.

Полеты кончились неожиданно, как будто все до единого самолеты смело с неба. Должно быть, у авиаторов по расписанию наступил перерыв. Воспользовавшись этим, подполковник Рощупкин начал расспрашивать солдат об устройстве радиолокационной станции, о принципе ее действия, о порядке устранения помех.

Николай Ветохин, отвечая на вопросы, несколько раз пытался по привычке встать, а подполковник повторял: «Сидите, сидите». Все, о чем спрашивал Рощупкин, было до мелочей изучено и не раз повторено, закреплено на практике. И все же солдат волновался, до боли стискивая пальцами коленки. Отвечал он не торопясь, взвешивая каждое слово, словно стихи сочинял. Именно так и учил отвечать лейтенант Захарчук, который утверждал, что правильная мысль — это схема, а мысль, четко выраженная словами, — это уже конструкция.

— Ну, что же, — сказал подполковник, — больше у меня к вам вопросов нет, товарищ Ветохин. Звания первоклассного оператора вы, на мой взгляд, достойны. Да, вполне достойны. Побеседуем теперь с вашим братом.

Анатолий отличался натурой более живой и темпераментной, нежели брат. Он сидел, как на горячих угольях, и быстро переводил взгляд с многочисленных приборов станции на подполковника — пытался угадать, какой вопрос ему зададут.

— Цель, которую мы ведем, скрылась в густой тучке. Что мы с вами увидим на экране индикатора?

— На экране мы увидим расплывчатое светлое пятно, — бойко начал Анатолий. — В этом пятне цель наша вроде как растворится, потому что импульсы, которые излучает антенна, отражаются и от самолета и от скопления водяных паров…

На какой-то миг Анатолий посмотрел в лицо старшего лейтенанта Званцева, стоявшего в проходе — затылком в крышу. При этом в серых глазах солдата раскаленным угольком отразилась красная контрольная лампочка. Своим взглядом Анатолий Ветохин как бы успокаивал замполита: ничего, товарищ старший лейтенант, не беспокойтесь, я отвечу не хуже брата.

Алексею стало и неудобно, что не сказал Толе-Коле про телеграмму, и жаль братьев Ветохиных, которые не подозревают, что мать их лежит при смерти. Узнай Толя об этом сейчас, все мысли, пожалуй, спутаются. А с майором Лыковым Алексей поговорил, на несколько минут выбежав из машины. Тот согласился предоставить Ветохиным отпуск.