Мы — военные - [46]

— Сравнила! — не глядя на жену, буркнул Фомин и вдруг гаркнул во все горло: — Чего лежишь? Хотя бы пыль вытерла, что ли!..

Он провел пальцем по буфету, вытер палец о брюки и, плюнув, вышел из дому.

После одной из таких ссор — дело было в выходной день — вскинул он на плечо ружье и пошел куда глаза глядят — в лес, к озеру с заросшими камышом берегами. Зимою Фомин стрелял здесь зайцев, весной подбивал уток, а среди лета какая охота! Просто бродил без всякой цели.

На тропинке, тянувшейся берегом реки, показалась цепочка спортсменов в синих трусах и красных майках. Они бежали, согнув руки в локтях. Направляющим был сержант Савицкий, легкий как олень. За ним следовал Званцев.

Только сейчас Фомин вспомнил, что сегодня тренировка по кроссу. Вчера вечером Званцев напоминал ему об этом. Забыл! Эх, как нехорошо! Метнулся было в кусты, но поздно: его успели заметить.

— Охотнику физкульт-ура! — на ходу крикнул Алексей.

Фомину показалось, что все спортсмены, бежавшие вместе со старшим лейтенантом, насмешливо взглянули на него.

А майор Лыков вызовет снова на исповедь. Но страшнее всего было то одиночество, которое лейтенант Фомин почувствовал сейчас особенно остро. Как же это получилось, что остался он один, в стороне от людей?

Фомин шел, спотыкаясь, словно пьяный. Дорогу ему пересек небольшой бойкий ручеек. Посредине ручья из воды торчал позеленевший сверху камень. Прозрачная вода ударялась о него, растекалась вправо и влево, устремляясь все дальше и дальше в своем безостановочном движении. «Вот и меня жизнь так же обтекает, — подумал Фомин, — все стремятся вперед, только я, как вот этот камень, неподвижно стою на дороге…»

Нет, жить так больше он не мог!

Даже ружье забыл повесить на плечо. Нес его в руке, широко шагая по направлению к военному городку.

Не заходя на квартиру, кинулся в казарму. Там было пусто и тихо. В коридоре у маленького столика дневальный читал книгу. При появлении офицера он встал и с недоумением уставился на охотничье ружье, которое тот продолжал держать наперевес в руке.

— Где народ? — спросил Фомин.

— На тренировке, товарищ лейтенант.

«С ума, что ли, схожу? — мелькнуло в голове Фомина. — Только что видел, как бежали, а спрашиваю».

Он растерянно стоял перед дневальным, прислушиваясь к еле уловимому перестуку телеграфного ключа. Рванулся к классу и распахнул дверь. За учебным ключом сидел рядовой Чеботарев — самый слабый по успеваемости солдат его взвода. Возле него облокотился о стол Клюшкин. Он, как видно, контролировал четкость передачи и постановку руки товарища.

— Вы почему не на кроссе? — спросил Фомин.

Солдаты удивленно взглянули на своего командира взвода.

— Командир роты разрешил остаться, — ответил Клюшкин.

— Почему?

— Я, товарищ лейтенант, на лестнице оступился, нога болит, а Чеботарев… Ему приказано тренироваться по специальной подготовке.

— Вы, значит, помогаете ему?

— Так точно, помогаю.

Фомину было горько и досадно, что дополнительное занятие с Чеботаревым организовано без него, командира взвода. Обтекает тебя жизнь, товарищ лейтенант, обтекает!

По интонациям голоса, походке, движениям Маргоша привыкла безошибочно угадывать настроение Леонида. Если он входил в квартиру вялым и расслабленным, значит, на него напала хандра. В таких случаях он, не раздеваясь и даже не снимая сапог, ложился на кровать и часами молча смотрел в потолок. Если же он рывком распахивал дверь и с порога начинал бранить погоду — какая б она ни была, — то это означало, что Леонид зол на весь белый свет. Иные варианты исключались.

А сегодня он вернулся каким-то незнакомым Маргоше, присмиревшим и вроде виноватым. Став одним коленом на постель, он осторожно повесил над кроватью ружье, поправил примятое коленом одеяло, чего не делал никогда. Затем подошел к жене, которая с трудом открывала банку со шпротами.

— Оставь, Рита. Я открою потом.

— Что с тобой? — насторожилась Маргоша.

— Ничего… Дай подумать.

Расспрашивать Маргоша не решилась: вдруг вспылит Леня.

ЭКЗАМЕН

В начале августа группа операторов роты держала экзамен на классность. В числе экзаменуемых были и братья Ветохины. Анатолий, имевший третий класс, рассчитывал получить второй, а Николай, который уже был оператором второго класса, претендовал на звание первоклассного специалиста.

В день экзамена волновалась вся рота. Словно персонал госпиталя во время сложной хирургической операции, солдаты обменивались тревожно-вопрошающими взглядами, даже разговаривать старались вполголоса.

За несколько минут до заступления на дежурство первой смены к Званцеву подошел почтальон Анисимов, чем-то сильно встревоженный. Протягивая замполиту распечатанную телеграмму, сказал:

— Извините, товарищ старший лейтенант, что вскрыл. Не знаю, как и быть: сейчас им нельзя вручать такое…

Телеграмма была адресована на имя Анатолия и Николая Ветохиных. В ней сообщалось о том, что мать их сильно больна и очень хочет, может быть, перед смертью повидать сыночков.

Званцев пробежал глазами телеграмму, задумался. Что же делать? Ветохиным сейчас предстоит ответственная работа у приборов локатора. Передать им печальное сообщение — значит испортить все дело: расстроятся парни и не выдержат экзамена. Он только что разговаривал с ними. Толя и Коля мечтали о том, как обрадуется мать, когда узнает об их новых успехах по службе.