Мы — военные - [150]
Солнце, выглянув из-за ветвей, бесцеремонно уставилось в окна. В его лучах, как настоящие рубины, загорелись искусно сделанные из цветного стекла звезды на макете кремлевских башен. На некрашеном сосновом полу, вымытом до желтизны, солнечные лучи выделяли светлые квадраты окон. В помещении было хорошо и по-домашнему уютно. Обстановка располагала к тому, чтобы беседовать запросто, по-товарищески. Ефрейтор увлекся и подробно рассказал о том, как он овладел мастерством меткой стрельбы.
Судя по дружным аплодисментам, снова вспыхнувшим в комнате, его выступление всем понравилось.
— А теперь, — обратился к нему младший сержант Ничипуренко, — мы попросим вас практически показать свое мастерство. Вот тут солдаты однообразием наводки интересуются.
Не успел ефрейтор ответить, как из угла придвинули заранее приготовленный станок для наводки. Учебная винтовка была нетуго закреплена на нем. Кто-то приколол кнопками к стене чистый лист бумаги. Рядовой Аванесян с готовностью стал у этого листа, держа в руках указку.
— Ну что ж, — улыбнулся ефрейтор Николаев, — назвался груздем, полезай в кузов. Попробую!
После того как он навел три раза, листок откололи и пустили по рукам. Солдаты с восхищением смотрели на него: все три точки наводки на нем слились в одну, и никакого треугольника начертить было невозможно.
— Вот это однообразие наводки! — говорили солдаты.
Потом Николаева попросили показать приемы перезаряжания, спуска курка. И здесь гость показал уверенность, быстроту и четкость действий. Что и говорить: мастер своего дела!
— А может быть, в стрелковый тир заглянете? — предложил ему младший сержант Ничипуренко.
Николаев замялся:
— Далеко идти, наверное… Задержусь я…
— Совсем рядом! Мы из малокалиберной тут стреляем. Идемте!
— Идемте!
Тир был оборудован невдалеке от задней линейки, в небольшом овражке. В пятидесяти метрах установили две спортивные мишеньки. Николаева попросили стрелять первым. Справа от него лег рядовой Осмолович — тот самый высокий блондин, который, рассказывая о своем опыте, хвалил статью Николаева. Скосив на Николаева глаз, он предложил:
— Посоревнуемся, товарищ ефрейтор?
Николаев догадался, что против него выставлен лучший стрелок роты. Виду он не подал, но мысленно сам себе сказал: «Держись, Владимир! Не урони чести своего подразделения!» Как можно спокойнее ответил блондину:
— Ну что ж, посоревнуемся.
Всю свою волю, выдержку, все мастерство вложил ефрейтор в эту стрельбу. Не осрамиться, доказать, что не напрасно он, воин другой части, приглашен сюда комсомольцами, — никогда еще, казалось, не было у него желания сильнее этого. Весь мир для Николаева сосредоточился на еле заметном черном яблочке мишени. Посадив это яблочко на мушку, он неторопливо нажимал на спусковой крючок. Поглощенный прицеливанием, он как бы издалека слышал свои выстрелы и выстрелы Осмоловича.
Отстрелявшись первым, Николаев лежал не шевелясь, чтобы не мешать соседу. Осмолович словно слился с винтовкой, и угловатое лицо его казалось высеченным из камня.
Но вот закончил стрельбу и он. Пошли осматривать мишени. Боясь взглянуть на свою мишень, Николаев ревнивым глазом на ходу осмотрел мишень соперника: две восьмерки и одна девятка. А где же еще две пули? Ага, вот они, в черном яблочке. Итого, значит, сорок пять очков из пятидесяти возможных. Совсем неплохо!
А младший сержант Ничипуренко в это время наклонился, рассматривая другую мишень. У Николаева захолонуло в груди: неужели плохо?
— Сорок семь очков! — торжественно провозгласил младший сержант Ничипуренко.
…Распрощавшись со своими новыми друзьями, Николаев продолжал путь в город. Охваченный впечатлениями встречи, он уже не думал о том, как будет использовано оставшееся время. «Но почему все-таки пригласили именно меня, а не кого-либо другого? — размышлял он. — И почему мне никто не передал этого приглашения? Странно…»
И вдруг он остановился, как молнией, пораженный мыслью: его приняли за чемпиона округа по стрельбе ефрейтора Михаила Николаева, который служил в одной с ним части, но в другом подразделении. Ну конечно! И статья за подписью М. Николаева была напечатана в окружной газете.
От этой догадки ефрейтору стало жарко. Капли пота выступили у него на лбу. Круто повернувшись, он быстрым шагом направился в свою часть доложить о случившемся. Слово «самозванец» не выходило у него из головы. Что теперь подумает командир?
А командир части в это время говорил в телефонную трубку:
— Не понимаю, за что вы благодарите. Ничего не понимаю! Чемпион округа Михаил Николаев никак не мог у вас быть: он сегодня вызван в политотдел получать Почетную грамоту. Да, да, уехал утром на машине. Выясню, почему вас не известили вовремя… Вышло какое-то недоразумение…
И тут, постучавшись, в кабинет вместе со старшиной роты вошел озабоченный и взволнованный однофамилец чемпиона.
ОТКРЫТЫЙ ГРУНТ
Передав трубку дежурному телефонисту, лейтенант Серегин, расстроенный и злой, выходит из блиндажа. И тут он видит нового связиста, того самого «франта», отчисленного из штабного подразделения за нерадивость, о котором только что говорил по телефону подполковник. Высокий солдат с черными погонами на новенькой, не видавшей солнца гимнастерке неторопливо шагает к блиндажу. Он смотрит себе под ноги, озабоченный тем, чтобы не замарать начищенных хромовых сапог.
