Мы — военные - [113]

— И Дуняша немного ожила, — сказала Тамара. — Обрати, Алеша, на нее внимание.

Дуняша Березкина, исполненная тихой задумчивости и какого-то спокойного целомудрия, танцевала с Виктором Дзюбой. Свет от люстры как бы впитывался ее некрасивым, но милым лицом, застревал в пушистых волосах. Кивком головы Дзюба то и дело откидывал назад упрямый иссиня-черный чуб и говорил Дуняше что-то смешное. Та улыбалась сдержанно, с достоинством.

Известно Алексею, что остепенившийся Дзюба решил обзавестись семьей и недели две назад сделал предложение Дуняше Березкиной. Доподлинно знает Алексей — Тамара информирует! — что Дуняша еще не дала Виктору окончательного ответа. Слов нет, Виктор и пригож и красноречив, энергичен и весел. Только очень уж напоминает он чем-то покойного Анатолия Крупеню. Найдет ли она с ним счастье? И еще одно важное обстоятельство заставляет Дуняшу воздерживаться с ответом: что станет тогда с Петром Ивановичем Хмельным? Правда, она не подавала Петру Ивановичу никакого повода на что-то надеяться, но с какой любовью, мукой и молчаливой мольбой смотрит он на Дуняшу! Вот и сейчас: забился в уголок возле ступенек, ведущих на сцену, и неотрывно наблюдает за Дуняшей, любуется ею. Искусственная нога неловко отставлена в сторону… О чем он думает?

Алексей озабоченно спрашивает у Тамары:

— С тобой Дуняша насчет Хмельного советовалась?

— Да.

— И что же ты ей сказала?

— Ой, Алеша, не знаю, что подсказать, что посоветовать. Очень уж трудное это дело — давать советы в таких вопросах…

— Да, дело нелегкое… Воронин с Безугловым сейчас уезжают. Они хотят сделать это тихонько, чтобы не нарушать веселья. Выйдем проводить их?

— Конечно.

— А потом домой пешочком?

— Хорошо. Там Кузик небось маме жару дает…

Выходя из колхозного клуба, столкнулись с лейтенантом Гарусовым и учительницей Глафирой Сергеевной.

— Вот что, Федор Федорович, — Алексей поманил за собой Гарусова в сторонку. — Мы с Тамарой проводим сейчас наших гостей, а потом, очевидно, потихоньку подадимся домой. Ты уж тут последи, пожалуйста, чтобы все было в порядке.

— Не беспокойся, Алексей Кузьмич.

Проводы гостей затянулись: очень уж много оказалось «последних» слов у Глинского и Безуглова. Наконец колхозные «головы» распрощались. Последние рукопожатия, и машина почти бесшумно тронулась. Под колесами захрустели тонкие корочки льда на лужицах, которые образовались за день.

В колхозном клубе звучала музыка, молодежь продолжала веселиться.

Званцевы постояли, прислушиваясь к замирающему урчанию машины подполковника Воронина. Затем, взявшись за руки, направились к своему маленькому военному городку — домой.

СМЕНА МОЛОДАЯ

Над Малыми Сосенками теплым дыханием повеял апрель. Почти до полудня над землей неподвижно расстилается синеватый тяжелый туман. С высокого холма, где стоят боевые машины, он кажется морем, широко расплескавшимся вокруг. Из тумана, как из воды, торчат верхушки деревьев. Сам бугор напоминает корабль, плывущий по волнам, а широкие, изогнутые антенны локаторов похожи на паруса.

Именно такое впечатление создается у рядового Васина. Своими наблюдениями солдат робко делится с Николаем Ветохиным.

— Смотрите! — Васин с детским изумлением оглядывается вокруг. — Мы плывем по морю в неведомые края!..

Коля понимает и принимает фантазирование Васина. Еще по одной лычке прибавилось на погонах у Коли, но он остается все таким же романтиком-мечтателем, как и Васин. Продолжая мысль Васина, он говорит ему в тон:

— Да, в неведомые края… Мы откроем новые земли, дадим им звучные названия… Ты, Сережка, стихи пишешь?

— Балуюсь иногда, — признается Васин так виновато, словно дисциплинарный проступок совершил. — Только никому не показываю…

— Почему?

— Так, стесняюсь…

— Напрасно. Стесняться тут нечего. Товарищи если и покритикуют, то по-дружески, чтобы помочь. Хочешь, сейчас вместе сочиним стихотворение о нашем корабле?

— Хочу.

— Начинай!

Некоторое время Васин пристально смотрит вдаль, словно ищет там нужные образы и рифмы. Затем негромко произносит первые строчки рождающегося стихотворения:

Паруса натянет ветер туже,

Путь лежит без края и конца…

В напряженном раздумье пошевелив губами, Коля Ветохин заканчивает начатую строфу:

Самым верным компасом нам служат

Молодые смелые сердца…

Оба увлечены необычным коллективным творчеством. Они почти зримо представляют себя и своих товарищей на дивном корабле, несущемся в неведомые дали. Отважный экипаж отлично сознает, что ему встретятся и штормы, и рифы, и другие трудности и опасности. Васин заявляет:

В широко распахнутые дали

Верным курсом смело мы идем…

Если курс взят верный, если душа преисполнена благородных порывов, — не страшны никакие испытания. Эту мысль и высказывает Коля Ветохин заключительными строчками четверостишия:

Мы, героев смена молодая,

Свой корабль до цели доведем!

Солдат очень доволен стихотворением, сочиненным экспромтом, а сержант хмурится:

— Коряво получилось. Придется на досуге подшлифовать. А сейчас, Сергей, за индикаторы, тренироваться. Учти: наш корабль флагманский, на нас особая ответственность возлагается. Понятно?

— Так точно, товарищ сержант, понятно.

Без разъяснений Васин догадывается, что значит флагманский корабль. В социалистическом соревновании рота, где они служат, завоевала первенство по округу, ей вручено переходящее знамя. Нельзя снижать темпов.