Мы — военные - [114]

Оба заходят в машину, где уже сидит перед экраном Анатолий Ветохин. Все трое дежурили сегодня ночью и сейчас могли бы отдыхать, но боевая техника тянет их к себе, как магнит. Иначе нельзя: на флагманском корабле идут!

Тем временем, пока командир отделения Николай Ветохин «гоняет» подчиненных по всем узлам и блокам радиолокатора, туман под лучами весеннего солнца и под набежавшим ветерком начинает шевелиться, подниматься вверх, рассеиваться. «Море» захлестывает теперь и верхушки деревьев, но оно становится все реже, все прозрачнее, и видно все дальше.

Вчера еще там и сям — по оврагам, лощинкам, под деревьями — выделялись белые пятна снега. Сегодня их совсем мало. А если глянуть в сторону шоссе, на песчаные дюны, заросшие реденьким, низкорослым сосняком, то не обнаружишь ни одного пятнышка. Там весь снег без остатка растаял, а влагу жадно всосал песок.

Пройдет немного времени, и, если постоит сухая погода с ветерком, песок высохнет, станет зыбучим — не пройти. А сейчас, пока влажный, он тверд, как бетон. Хорошо побродить в сосняке, вдыхая непередаваемо тонкие запахи весны, будоражащие душу!

Не занимайся братья Ветохины и рядовой Васин изучением локатора, они посмотрели бы из машины в окно и заметили бы две фигурки, мелькающие между соснами. Кто же это там прогуливается с дюны на дюну без тропок-дорожек?

Высокий подросток в форме суворовца явно бравирует и своим военным обмундированием, и строевой выправкой, и познаниями в разных вопросах. Шагая через перекрученные корневища и вежливо давая возможность своей спутнице миновать препятствия, он говорит ломающимся баском:

— Нет, Ирина, вы не правы. Советский офицер — самый передовой в мире человек! Современная военная наука требует от него глубоких и всесторонних знаний.

— Ой какие там всесторонние! — до обидного беспечно смеется спутница, белокурая девчушка лет пятнадцати. — Небось одни уставы зубрите день и ночь.

— Вы не правы…

— Права, права! Признайтесь, Володя, что вы тем и занимаетесь, что зубрите уставы да шагаете по плацу. Ать-два-три! Ать-два-три!

— Нет, вы не правы. Овладение современной боевой техникой, в том числе реактивной, ядерной и термоядерной, невозможно без освоения последних достижений математики, физики, химии и других точных наук.

Быть Владимиру Пахоменко генералом! Кто-кто, а Иринка в этом не сомневается. Она с уважением, даже благоговейно прикасается к черному сукну его шинели.

— Ой как вы красиво говорите, Володечка!

— Как умею…

— Вы твердо решили стать военным?

— Да!

— На всю жизнь?

— Да!

— А у меня после окончания техникума специальность будет совсем не романтическая: экономист-плановик…

— Ничего, — подумав, успокаивает ее Володя, — романтику можно в любом деле найти. Главное, полюбить это дело — тогда и романтика откроется.

— Я и полюбила! Это же очень важно — все рассчитать, распределить, спланировать. Папа говорит, что у меня мамин характер — хозяйственная. Буду работать и заочно учиться в институте по своей специальности. Правильно?

— Да, решение у вас, Ирина, совершенно правильное.

Шагают двое юных между приземистыми сосенками, мечтают о будущем. Солнце пригревает все сильнее. Южные склоны песчаных бугров там, где они не затенены деревьями, исходят паром. Пар мягко струится, и кажется, что земля дышит — спокойно и радостно.

Далеко от дома забрели Володя Пахоменко с Иринкой Лыковой. Их совсем уже не видно, а матери все стоят на крылечке и глядят в ту сторону, где они скрылись.

— Вот и выросли наши дети, — вздыхает Ольга Максимовна. — А мы стареем…

Марья Ивановна не в пример соседке настроена более оптимистично.

— Придумаешь ты, лапушка: «Стареем»!.. Да мы с тобой, если хочешь знать, совсем еще молодые! И дети взрослые и сами молодые — вот как! Вот они, наши птенчики, видишь?

— Где? Что-то не вижу…

— Да вон, за кривым стволиком. Видишь, голубенькое с красным?

— Вижу, вижу! Рядышком идут…

Две женщины стоят на крылечке и, щурясь от солнца, из-под ладошек смотрят на песчаные дюны. И рады обе, когда сквозь зелень хвои мелькнет на секунду голубой Иринкин берет или красный Володин погон. Одна и та же невысказанная мысль владеет сердцами матерей: вот расправят дети крылья и улетят в дальние края. И до конца дней будешь, как сейчас, смотреть вдаль и ждать…

Что ж, роптать матери не станут. Они ведь понимают, что такова жизнь.

ЭКСТЕРНОМ

У Тамары праздник: все девять ее учеников сдали экзамен за среднюю школу и получили аттестаты зрелости. «Учебный комбинат» Тамары закончил свою работу досрочно — к началу весеннего сева. Об этом усердно просил Глинский.

— Постарайтесь, благодетельница, — шутя говорил он, скрестив на животе пальцы. — Начнутся полевые работы, будет не до учебы. Каждый человек в колхозе на строгом учете…

— Сделаем все, что в наших силах, — обещала Тамара. — Организуем дополнительные занятия, консультации. Только вот с Глафирой Сергеевной надо поговорить. Трудно ей проводить занятия и в своей школе, и у нас.

Глинский заверил:

— С Глашенькой уже велись дипломатические переговоры. Она целиком и полностью «за».

— Еще бы: ведь наша вечерняя школа — ее затея.

— Не знаю, уважаемая Тамара Павловна, чья затея, но директором «учебного комбината» величают вас. А Глашенька что ж… У нее особый интерес: приворожили вы ее там, в своем военном городке. Ладно, ладно, не разъясняйте, и так все понятно. Значит, первое мая — крайний срок завершения учебы. Договорились?