Мы — военные - [109]

Свою речь подполковник закончил так:

— Солдатской романтики без трудностей не бывает. Это верно. Ваши претензии мы в полку учтем. Сделаем все, что в наших силах. Надо полагать, и ваше ротное начальство примет меры к тому, чтобы меньше было послаблений и условностей, чтобы еще выше было напряжение в социалистическом соревновании. Так, майор Лыков и старший лейтенант Званцев?

— Так! — в один голос отозвалось ротное начальство.

— Ну вот, кажется, и все… Записка тут поступила такого содержания: «Когда состоятся большие учения и будет ли наша рота участвовать в них?»

Положив на стол записку, подполковник Воронин бережно разглаживает ее и, негромко рассмеявшись, говорит:

— Что с вами делать?! Подавай вам боевую романтику, и баста… Учения, товарищи, будут… Еще вот одна записка поступила. Просят выступить товарища Безуглова. Как вы, Сергей Петрович, смотрите на это?

— Что же делать?.. — пожимает плечами Безуглов. — Отчитаться перед однополчанами я обязан. Тем более что долгое время мы не знали ничего друг о друге. Это вот спасибо Алексею Кузьмичу Званцеву. Он нашел меня и сообщил свои координаты. Надеюсь, что теперь мы не растеряем друг друга, будем постоянную связь поддерживать.

Солдаты глядят на Героя с нескрываемым интересом и уважением. А рядовой Гуревич присматривается еще со своей профессиональной точки зрения: похож ли герой на свой портрет, написанный Гуревичем с фронтовой фотокарточки? «В основном похож, — с удовлетворением отмечает Гуревич. — Только постарел и стал каким-то более земным, что ли. На портрете он получился очень уж одухотворенным — как в сказке. Хорошо бы написать портрет Безуглова сейчас, с натуры. Согласится Сергей Петрович или не согласится?..»

Безуглов, не торопясь, подходит к трибуне. На него в нетерпеливом ожидании устремлены десятки глаз. Еще бы: ведь его боевой подвиг стал легендой. Что расскажет герой?

О своем героическом подвиге в бою рядовой запаса Сергей Безуглов не стал, однако, много распространяться.

— В истории боевого пути части об этом случае подробно написано, — сказал он не то с недоумением, не то с сожалением. — Даже слишком, я бы сказал, подробно. Присочинили такие подробности, которых я и сам-то не помню… Правда!..

Он засмеялся как-то застенчиво, и сразу из туманной легенды вышел на трибуну живой человек — обыкновенный и простой. Вот даже хохолок на затылке топорщится так же, как у Володи Клюшкина.

— Да, приукрасили маленько тот боевой эпизод, — повторяет Безуглов. — А дело-то было куда проще. Телефонный провод у нас часто минами и снарядами перешибало, а мы, связисты, следом устраняли повреждения. Ну вот… Вышел я на линию, нашел обрыв кабеля, а тут фашисты снова устроили артиллерийский налет. Осколком мне руку-то, значит, того… раздробило. А ведь бой-то идет, по телефонному проводу команды передаваться должны, приказы, распоряжения. Представилось мне, как телефонист вспотел от волнения, в трубку нетерпеливо дует: «Кама, Кама!..» А «Кама» не отвечает. Командир батальона рядом с телефонистом стоит, губы кусает. Я понимал, конечно, что от исправности линии связи исход боя зависит, а исправность линии зависит от меня. Только одной рукой никак невозможно соединить концы провода, вы это сами понимаете. А тут еще — от потери крови, что ли? — стало в глазах темнеть. Вижу, совсем дело дрянь. Оставалось одно: взять концы провода в рот и поплотнее зубы стиснуть. Уверен, что и другой на моем месте так же поступил бы. Почему? Да потому, что иного выхода не было… В общем, товарищи, все это описано и не стоит повторять.

Разрешите лучше доложить о своем колхозе. Считаю долгом отчитаться перед вами…

Интересен и показателен был этот отчет! Из госпиталя после выздоровления солдат был вызван в Москву. Там, в Кремле, сам Михаил Иванович Калинин вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя. Из Москвы Сергей Безуглов направился в свою родную Сосновку, что на Орловщине. Она тогда еще лежала в руинах — и года не прошло после ее освобождения от врага. Люди колхоза «Землероб», который и до войны не считался богатым, ютились в землянках или в наскоро сколоченных хибарках, поля артели заросли пыреем и осотом, а по сохранившимся после боев окопам и траншеям стлался цепкий вьюнок.

Правление колхоза помещалось в полуразрушенном кирпичном доме без вывески. Когда Сергей Безуглов перешагнул порог этого дома, его встретила… родная мать Пелагея Тихоновна — исхудавшая, поседевшая, с лихорадочным блеском в воспаленных глазах. Ахнула она при виде сына, расцеловалась с ним, всплакнула немножко, а потом и говорит: «Измучилась я, Сереженька, на председательском посту, не могу больше. Вот собрание общее соберем — принимай у меня руководство».

Так и вышло, как хотела Пелагея Тихоновна. Собрали общее собрание и председателем правления колхоза избрали инвалида Великой Отечественной войны Сергея Петровича Безуглова. Новому председателю тогда только-только стукнуло двадцать два. Он поблагодарил земляков за доверие и тут же предложил: «Поскольку наша жизнь в артели начинается вроде как заново, давайте и название колхозу придумаем новое. Неплохо бы назвать «Путь к коммунизму». Так и назвали.