Мы, утонувшие - [202]

На борту «Кристины» из Марсталя он нашел трех мальчиков и молодую женщину, приведших его в полное замешательство. За все время пребывания в Руайане женщина не произнесла ни слова. В кубрике в койке лежал мертвый капитан. Не было ни следа штурмана или матросов. Спасательная шлюпка отсутствовала.

Согласно объяснению мальчиков, данному портовому начальству, а затем полиции Руайана, штурман сначала убил одного матроса, а затем капитана, после чего напал на дочь последнего. Что именно имеется в виду под нападением, мальчики не смогли или не захотели объяснить, а молодая женщина рта не раскрывала.

Кроме того, мальчики утверждали, что в родном городе, откуда они все были родом, штурман совершил убийство, определенно оставшееся безнаказанным. Сам он дезертировал с корабля ранним утром того самого дня, когда мсье Клюбен поднялся к ним на борт, и для своего побега воспользовался шлюпкой.

После основательного допроса полиция не нашла оснований для выдвижения обвинений против исчезнувшего штурмана. На теле капитана не имелось следов насилия, а последующее вскрытие показало, что умер он в результате сердечного приступа. Обстоятельства гибели матроса были слишком туманны для возбуждения дела, и его смерть здесь, как и позже в морском суде Копенгагена, списали на несчастный случай, какие происходят на борту, хотя приходилось признать, что исчезновение штурмана давало повод для разного рода подозрений. Однако доказательств не имелось.

В конечном счете причиной случившегося было признано отсутствие у капитана здравого смысла, проявившееся при найме в качестве штурмана человека без необходимых документов и с дурной репутацией, что в результате привело к целой цепи печальных событий, закончившихся дрейфом «Кристины» из Марсталя у мыса Пуант-де-Грав.

По поводу нападения на молодую женщину обвинение также не было предъявлено. Неубедительность претензий главным образом заключалась в упрямом молчании последней, а также туманности, с которой мальчики обрисовывали характер нападения.

Капитана похоронили на местном кладбище. Местная газета «Ле депеш дю Вест» написала о пострадавшем корабле «le navire maudit»[47], и на похоронах присутствовало некоторое количество любопытствующих.

В процессии виднелась и плотная фигура мсье Клюбена, но его-то заставило прийти на похороны чувство долга. Все же именно он спас корабль и привел его в гавань. А кроме того, принял участие в юных членах команды, в его глазах — совсем детях. Он пригласил их в свой дом, и мадам Клюбен предоставила юной особе комнату, а также позаботилась о том, чтобы девушка была подобающим образом одета на похоронах, и снабдила ее черной шляпой с вуалью.

Молодая женщина всё принимала с покорностью, словно низведенная до состояния бумажной куклы в руках отзывчивой лоцманской супруги. Она не проявляла ни малейших признаков благодарности. Ни тени скорби не возникало на бледной застывшей маске, в которую по прибытии в Руайан превратилось ее лицо. Мадам Клюбен обладала достаточным опытом, чтобы не зацикливаться на внешнем, и не пыталась вызвать проявления того или иного чувства у сокрушенной горестями юной гостьи. Лишь в отношении еды она была непреклонна. Мадам Клюбен происходила из французских басков и каждый день, поставив перед гостьей тарелки с ttoro, gabure, camot, couston[48], тоном, не терпящим возражений, приказывала съесть все до конца. Молодая женщина слушалась, не благодаря и ничем не выдавая, пришлась ли еда ей по вкусу. Но она ела, и мадам Клюбен уже не в первый раз излагала супругу сумму своего жизненного опыта: человеку, попавшему в беду, нужны материнская забота и хорошая еда.

Один из троих молодых людей по приказу датской судоходной компании отправился на борт «Кристины», где остался ждать прибытия новой команды. Двое других покинули Руайан вместе с молодой женщиной, до конца хранившей молчание.

Они уехали на поезде. Спутники девушки с трогательной братской заботой несли все ее чемоданы и сумки. Сама же она держала в руках вещмешок, якобы принадлежавший утонувшему матросу.

* * *

Когда Клара Фрис вернулась домой, Кристина ждала в гостиной. Клара прекрасно знала ее историю. Мы все ее знали. Вильгельм и Хельмер рассказали, что Херман напал на девушку, ну а дальше каждый сам строил догадки. Понятно, что Херман посягнул на ее честь. Тут мы были единодушны. Каждый раз, когда мальчики произносили слово «нападение», мы со значительным видом кивали; как их это, должно быть, раздражало! Разумеется, они прекрасно понимали, что случилось. Мальчики осведомлены о таких вещах. Они намеренно и тщательно выбрали слово. Им хотелось защитить ее.

Мы называли Кристину Баер бедняжкой, но о том, что она пострадала более чем в одном смысле, первой узнала Клара.

Кристина встала с дивана и уставилась на хозяйку. Девушка не произнесла ни слова. Она не говорила с тех пор, как вернулась. Затем одной рукой показала на свой живот, а другой описала перед ним в воздухе дугу. Клара прекрасно поняла немой язык жестов, и не только ее сердце, но и глаза тут же переполнились состраданием. Она почувствовала полную беспомощность. Бедняжку не только изнасиловали, она еще и беременна ребенком насильника. Хуже не придумаешь, и как тут помочь деньгами, Клара не знала. Она ведь думала, что девушка пришла из-за денег.