Мы умели верить - [56]

– Можно мне с вами? – Арно раздраженно засунул в рот ролл с тунцом. – Простите, я понимаю, понимаю, но вы даже не знаете, чего искать. Если я сама увижу, я пойму, была ли там Клэр – я узнаю ее вещи. А вы – нет.

Арно медленно выдохнул. Словно выпустил невидимый дым из трубки, которой, казалось, ему очень не хватало, ну или хотя бы сигареты. Как и невидимого плаща. Сегодня на нем была ярко-желтая футболка с треугольным вырезом и джинсы.

– Возможно, у меня будет всего десять минут, чтобы войти и выйти.

– А домовладелец не станет сговорчивей, если с вами приду я? Если мы объясним, что пропала моя дочь.

– Нет, – сказал он. – Но давайте сделаем так – хорошо, если я смогу проникнуть, я вас пущу. С домовладельцем вы не пересечетесь, но вы сможете попасть в квартиру. Окей?

Она пообещала, что будет готова сняться с места по его звонку и прилететь через весь город. Но без спешки, без спешки. Сперва Арно нужно выяснить расписание Курта, найти домовладельца, и т. д. и т. п. Это займет пару дней.

1986

Галерея оказалась вся в распоряжении Йеля. Билл Линдси и секретарь болели; завскладом и бухгалтер работали на полставки. Йель отстучал на машинке какую-то новую инструкцию, съел за рабочим столом клеклый сэндвич с индейкой и продолжил работу. Запланировал деловые ужины, изучил гранты и приступил к вопросу с Шарпами. Он снова позвонил адвокату Норы и прослушал сообщение о том, что офис закрыт на праздники. И это седьмого января! Он приготовился говорить, но пронзительный сигнал, после которого оставляют сообщение, так и не прекратился. Йель написал Норе и адвокату, сообщив, что приедет к ним на следующей неделе, если они не возражают. И с головой погрузился в переделку рекламного буклета галереи.

Когда он пришел на следующий день и снова никого не застал, он решил позвонить друзьям, чтобы пригласить их посмотреть, где он работает. Это могло помочь ему отвлечься от мыслей о Джулиане, о том, как близок он был к тому, чтобы зайти к нему тем вечером. Согласием ответили Тедди и Эшер, и появились после полудня. Йель обрадовался, что Эшер пришел не один; он был бы сам не свой с ним наедине. И так же он был рад, хотя и по другой причине, уже из-за Чарли, что Тедди пришел не один. Йель показал им текущую выставку – двенадцать портретов Эда Пашке, от которых у него рябило в глазах каждый раз, как он проходил мимо – и они расселись в кабинете Йеля, где Тедди закурил, стряхивая пепел в кружку Йеля с логотипом MoMA[75]. Курил он подозрительно быстро, выпуская дым каждую пару секунд.

Они говорили о Джулиане, что было все же лучше, чем думать о нем.

– По вечерам его стабильно нет дома, – сказал Эшер.

– И где же он?

– Бухает, – сказал Тедди. – Ищет других инфицированных, чтобы потрахаться.

– Это он тебе сказал?

– Он шутил о «русской рулетке».

Тедди мог бы проявить больше чуткости – как-никак он говорил о бывшем любовнике – но, очевидно, его любовь к сплетням взяла верх.

– Фиона рассказала тебе, – сказал он, – что нашла его у себя на диване на прошлой неделе, без туфель и плаща? Он сменял их на типа пять метаквалонов[76] и косяк.

– И это в доме, где она работает няней, – добавил Эшер.

Эшер играл с четырехцветной ручкой Йеля, выдвигая стержни один за другим.

Йель почувствовал, что вообще потерял нить происходящего. Как столько всего могло случиться за неделю? Что ж, было холодно; он почти все время сидел дома. Чарли после Нового года с головой ушел в газету, словно статьи о жилищном законодательстве и шоу трансвеститов могли волшебным образом способствовать созданию вакцины. Если он не был в своем офисе или на собрании, то работал дома, и его «макинтош» гудел, как реанимационный аппарат. Он присоединился к кампании Эшера за повторное голосование по Постановлению о правах человека, хотя раньше был противником этой идеи. Они понимали, что не получат достаточно голосов, что городской совет не имел ни малейшего интереса защищать их права, но это была стартовая площадка; они попадут в «Трибуну» и в вечерние новости. Чарли вдруг заговорил об этом с одержимостью новообращенного.

Он был слишком измотан для секса, или слишком подавлен для секса, а может, не в настроении для секса. Субботним вечером они пошли в кино на «Цветы лиловые полей»[77], и по дороге домой Чарли без умолку возмущался тем, как Спилберг выхолостил лесбийскую тему до единственного поцелуя.

«У меня с моим дантистом больше близости», – сказал Чарли.

Йель расстегнул рубашку Чарли и попытался направить его в спальню. Но Чарли застегнулся, прижал Йеля к стене, прошелся губами ему по ключице, а затем встал на колени и сделал ему виртуозный минет, который мог бы показаться несколько механическим, если бы не был настолько хорош.

Тедди закурил новую сигарету. Он сказал, что Джулиан решил отказаться от всех антибиотиков и витаминов, даже от энзимов папайи, о которых все время говорил Терренс.

– Есть смесь из двух лекарств из Мехико, да? Я знаю парня, который ее доставляет. А Джулиан не хочет.

– Он же вроде верил, что вот-вот найдут лекарство, – сказал Йель.

– Вера – хрупкая вещь, – сказал Эшер.

Эшер покачивался на задних ножках стула, и Йель нервничал, что он свалится.