Мы умели верить - [50]

Еще год назад Йель мог бы отказаться от всей этой затеи, пожалев свои нервы, но теперь он чувствовал себя готовым. Последние несколько недель он был полон энергии, природы которой сам не понимал. Возможно, дело было в том особом взгляде, каким на него смотрел Джулиан на благотворительном вечере, в том ощущении своей избранности, или это могло объясняться тем, что повсюду он видел свидетельства скоротечности жизни и убеждался, что ничего нельзя откладывать на потом.

– Я хочу это сделать, – сказал он.

– По смежной теме, – сказал Билл, махнув средним пальцем, – Давай поговорим о стажерах. Наберись терпения, потому что это связано. В общем, есть Сара и есть Роман. Оба отличники. Ожидалось, что ты получишь Сару, но я решил поменяться. Хочу, чтобы ты взял себе Романа.

Йель смутился.

– Он ведь изучает историю искусств, да? Он вряд ли захочет работать по развитию.

– Ну конечно захочет. Мы это обсуждали. Его интересует управление музеями. Может, он защитит по ней следующий диплом – кто знает? Он по жизни вечный студент.

– Окей, я…

– Тема его диссертации – Бальтюс, так что он… ну, это не совсем период Норы – да? – но довольно близко. Он не испорченный. Прелестный юноша. Я хочу, чтобы ты его взял.

Долли снова вошла в комнату и поставила пиалку с орешками.

– Роман – просто чудо! – сказала она.

– Спасибо, – сказал Йель Биллу.

Он не очень понял, что произошло, но почувствовал, что от него ожидают благодарности.

– А я возьму Сару.

Долли, похоже, была в полном восторге. Не такой реакции следовало ожидать от жены, узнающей, что ее муж берет себе в помощницы молодую практикантку.

Когда она исчезла на кухне, Билл сказал:

– И, если ты думаешь, что это пойдет нам на пользу, можем взять его с нами в Висконсин.

Когда явились Шарпы, весело повизгивая с мороза, Йелю сразу полегчало. Эсме обняла его и воскликнула при виде Чарли, что именно таким его и представляла. Теперь Йель мог свободно встать и пройтись по комнате. Шарпам было слегка за сорок, но Аллен Шарп владел патентом на отсекатель бензина, применяемый в заправочных пистолетах почти на каждой бензоколонке в мире, так что они проводили время между Мэном, Аспеном и небольшой квартирой в башне Марина-Сити. Они были нетипичными спонсорами, проявлявшими особый интерес к формированию Бриггом своего собрания – Аллен учился в Северо-Западном, а Эсме изучала архитектуру – однако сами они не владели произведениями искусства. Они были прекрасной парой, с сочетающимися каштановыми волосами и греческими носами. Однажды Эсме сказала Йелю: «Я понимаю, нам пора начать формировать коллекцию, но не вижу смысла копить что-то для себя». Он бы хотел, чтобы Шарпы усыновили его и выделили им с Чарли комнату у себя в башне Марина-Сити.

Билл разложил фотографии на кофейном столике, и Йель рассказал Шарпам всю историю. Билл велел ему убрать фотографии работ Ранко Новака – Йель не стал возражать, тем более что установить их подлинность все равно не представлялось возможным; они не относились к текущему разговору. Чарли и Долли тоже внимательно слушали, и Йель понял, что еще не рассказывал всего этого Чарли, не в таких подробностях. Что ж, Чарли был так занят.

– Это потрясающе, – сказал Аллен. – Стыдно сказать, но я впервые слышу о Фудзите.

И Йель, видя, что Билл не среагировал, пояснил:

– Он получил признание в двадцатые, в Париже, стал знаменитостью. Едва ли не единственный японец во Франции. Был досадный период перед второй мировой, когда он вернулся на родину и занимался пропагандой. Но это больше никого не волнует.

– Неужели? – Аллен хохотнул. – Думаю, мой старик разволновался бы.

Йель придвинулся ближе, словно собираясь поделиться секретом.

– Ну, один из его рисунков недавно ушел за четыреста тысяч в Париже. Не думаю, что покупателю было до этого дело.

Чарли взглянул на Йеля, и Йель не сразу понял значение этого взгляда: Чарли был под впечатлением, гордился им. Чарли редко доводилось видеть Йеля за работой. Будь Йель женат, его жена таскалась бы с ним на каждый обед со спонсорами, каждое мероприятие с выпускниками. Она бы носила короткое платье и льстила мужчинам, а по пути домой изображала бы их жен. Или, ну, ладно. Может, будь он натуралом, он нашел бы себе жену вроде Чарли – слишком занятую собственной жизнью, чтобы играть при нем вторую скрипку.

Прозвенел дверной звонок, и Билл с Долли подскочили и кинулись к двери.

Йель представлял, что стажер по имени Роман будет похож на солдата, но вошедший молодой человек оказался невысоким блондином, дрожавшим от холода, в очках в черной оправе с увеличивающими глаза стеклами. На нем была черная водолазка и черные брюки. Он с чувством извинился перед Долли за опоздание и вручил ей букетик пуансеттий, купленный наверняка на послерождественской распродаже в торговом центре. Он выглядел как старшекурсник, хотя, как вскоре выяснил Йель, ему исполнилось двадцать шесть лет, и он поначалу хотел стать магистром искусств по живописи, но затем перешел на историю искусств. Роман отказался от алкоголя и, неловко присев на край дивана, заговорил с Шарпами об исследовании, которое он проводил в Париже прошлым летом. У него был тихий голос, а руки словно приросли к коленям.