Мы умели верить - [112]

Вышел помощник ветеринара и сказал, что Роско идет на поправку, и они выдохнули, словно он был их ребенком.

Если кот выживет, его возьмет Йель. Это было ясно. Он не мог обременять Фиону после всего, что она вынесла, новой заботой. Он сказал ей, что придумает что-нибудь, и она медленно кивнула, думая уже о другом. Ее голову обрамлял медицинский постер о кошачьей лейкемии. Кожа у нее была сухой и обтягивала кости; она очень похудела. Йель хотел спросить, не забывает ли она о себе и не хотела бы она вернуться к учебе в следующем году – не пора ли сделать перерыв? Но она взглянула на него и сказала:

– Что, если ты сходишь к доктору Ченгу?

Доктор Ченг был врачом Нико, и пару недель прошлым летом, когда Нико еще мог оставаться дома, он приходил к нему каждый день. Один раз он застал Йеля с Чарли и заказал пиццу за свой счет – не для себя и не для Нико, который уже не переваривал пищу, а для Йеля с Чарли, которые сидели там с полудня.

– Просто проконсультироваться, – сказала Фиона. – Все лучше, чем какой-нибудь телефон доверия. Я могу позвонить ему. Он любит меня, не знаю, за что. Я могу записать тебя сегодня. Правда могу.

Йель ощутил порыв остановить ее, сказать, что она не может взваливать на себя еще и его, что она должна пожалеть себя. Если она позвонит доктору Ченгу, не положит ли это начало чему-то? Не приведет это к тому, что она в итоге будет менять ему утки? Но он не стал ей возражать, поскольку одна мысль о докторе Ченге, о его медленной речи, принесла ему невыразимое облегчение.

Фиона позвонила прямо из ветклиники, и через час, когда они вышли оттуда – Роско нужно было побыть под капельницей как минимум до завтра – они направились к доктору Ченгу, на Джордж-стрит. Йель корил себя за то, что разрешил Фионе пойти с ним, все дальше втягивая ее в это. Ей нужно было пойти домой и прилечь. Поесть чего-нибудь. Но она, видимо, чувствовала, что подвела Нико и Терренса. Всю дорогу к ветеринару она прижимала к себе кота и плакала. Разве так плохо дать ей возможность сделать еще одно доброе дело?

Офис доктора Ченга располагался в бывшем жилом доме. В комнате ожидания пахло благовониями, из-за конторки вышла медсестра и крепко обняла Фиону. Больше там, слава богу, никого не было, ни незнакомцев с пустым взглядом, словно призраков из его собственного будущего, ни знакомых, с кем пришлось бы о чем-то болтать.

– Сегодня день в комнатах ожидания, – сказал Йель.

– Здесь журналы лучше, – сказала Фиона.

На кофейном столике лежала стопка старых номеров «Эсквайра». Однако Йелю нужно было заполнить бланки: здоровье прямых родственников, лекарственные препараты, хирургические вмешательства.

– Ты не должна ждать, – сказал он.

– Я хочу поздороваться с доктором Ченгом. Если вернусь домой, придется смотреть за детьми. Поверь мне, это отпуск.

Он в этом сомневался. Ей, вероятно, пришлось провести самые жуткие моменты своей жизни в этом потертом зеленом кресле, в которое она сейчас уселась.

– Разрешу тебе остаться, если кое-что пообещаешь, – сказал Йель.

Во взгляде Фионы обозначилось нечто среднее между настороженностью и снисходительностью.

– Что ты делаешь для себя в эти дни? Что планируешь на следующий год? Тебе двадцать один. Ты умная. Ты не думаешь, что сейчас… ты не хочешь пойти в колледж?

– То есть теперь, когда не стало Нико?

– Ну… да. И Терренса. Скажу тебе, чего я очень не хочу. Я не хочу, чтобы ты следом стала опекать меня, а потом еще кого-то, и еще, а потом ты оглянуться не успеешь, как тебе пятьдесят, и ты живешь в городе-призраке из нашей старой одежды и книжек.

– Я больше никого не стану опекать. Только тебя. Нико любил тебя, и ты так по-доброму относился ко мне, когда я была мелкой. Помнишь, как ты взял меня в Художественный институт?

– Ага, и ты включила сигнализацию.

– Я вот про что: нам обоим сейчас не помешает друг.

– Мы друзья, Фиона, я просто…

– Ну, давай будем лучшими друзьями. Не смейся, я не в смысле, как будто нам по десять лет! Я в смысле семьи. Давай просто скажем, что мы теперь семья. Давай скажем, что будем звонить друг другу, когда нам грустно. И я буду дарить тебе подарки на день рождения, и все такое.

– Окей, – он не мог отказать ей. – Но мы говорили про колледж.

– О боже, Йель. Я правда не могу представить, что буду радостной гостьей на вечеринках студенческого братства[115]. Что я там буду – сидеть в классе с восемнадцатилетками?

Разница между восемнадцатью и двадцатью одним годами казалась ему смехотворно малой, но он не стал этого говорить. К тому же Фионе в двадцать один могло быть и двести лет.

– Ты могла бы ходить на занятия здесь, в городе. Это по-другому, чем уехать в колледж с общагой и типа бухими ребятами, бренчащими тебе на гитаре. Просто подумай о колледже как об учебе и дипломе. Ты ведь не хочешь вечно быть няней, а?

Он сразу пожалел, что сказал это. Но он участвовал в разговоре только половиной мозга. Другой он думал, позволит ли он доктору Ченгу уговорить себя на что-нибудь сегодня. Он этого не хотел. Он был не готов.

– Твои родители были бы готовы платить? – сказал он.

– Они были бы готовы, но я не возьму и сраного пенни от этих людей. Что бы они мне ни оставили, когда умрут, я все это отдам в пользу исследований СПИДа.