Мы — можем! - [27]

Капитан созвал всех людей, которые по разным причинам числились в отряде умными, и проникновенно просил у них совета. Но и тут никто не смог помочь ему.

Когда совещание кончилось, в капитанскую дверь постучал боцман Жук. Он сказал, что есть надежда сделать дело. Для обеспечения операции требуется  три литра питьевого спирта.  Капитан посветлел лицом и приказал снабдить боцмана указанным продуктом.  В те времена спирт — наша жидкая валюта — была самой твердой из всех валют. Обеспечив себя козырной картой, боцман пошел к соседям и объяснил задачу бригадиру грузового узла рыбного порта. Бригадир почесал репу и поинтересовался, что они будут иметь с нас, если перегрузят агрегаты. Валера выдержал паузу и весомо произнес: «Два литра чистого»

— Идет! — сказал бригадир.

Надобно отметить, что рыбаки, избалованные изобилием хорошей закуски, были особыми почитателями упомянутого напитка.

Дальнейшее надо было видеть.

«Лисянский» ошвартовался у самого забора в конце нашего причала, упершись штанами в рыжий нос «Петрокрепости». Бригада грузчиков с помощью автопогрузчика  накидала шпалы от конца своих путей до нашего забора. На шпалы уложили рельсы. Все это заняло не более двух часов.  Потом подъехал портальный кран и красиво сделал все, что требовалось. Кран отогнали на место. Временные пути демонтировали. Все стало, как было. Боцман Жук вручил заслуженный гонорар бригадиру, и тот удалился, сопровождаемый двумя дюжими ассистентами. Свидетели этой блестящей импровизации с уважением глядели им вслед.  Такое увидишь не каждый день!

Потом мы пошли в водолазку и распили оставшийся литр спирта за здоровье всех талантливых людей. Полагаю, мы честно заслужили свою долю, потому что умственная работа часто бывает не легче физической. К тому же, как выяснилось, не все к ней способны.

Мастерский бросок

Наше любимое крановое судно «Судоподъем-1» зимой обычно работал в Прибалтике, где у нас имелись группы АСПТР от Таллина до Калининграда, а ледовая обстановка была мягче, чем в Питере.

В том году «Судоподъем» работал сначала в Балтийске, в мае перешел в Либаву и там принял участие в подъеме ракетной подводной лодки. Потом «Светломор-1» взял его на буксир и повел в Питер. По пути у острова Осмусаар мы за два дня подняли с пятнадцатиметровой глубины МРТК, в зубах оттащили в Таллин и поставили на слип судоремонтного завода.

Радостные, с двумя победами, спустя еще два дня, мы поздно вечером входили в родную гавань. Но родная гавань не ждала нас. У родного 94-го причала стоял одесский буксир «Пантера» и всякая мелочь, типа рыбацких буксиров. Это еще полбеды. Но вторым корпусом у одессита стоял трехсоттонный плавкран «Богатырь» и неторопливо переставлял с буксира на причал автомашины, купленные одесситами за бугром.  Машин было много, а времени мало. Дежурный диспетчер отряда  ничего вразумительного нам сказать не смог, равно как и обеспечить нам место у причала. Этот, когда-то боевой моряк, в то время был уже законченным импотентом и маразматиком.

Доблестный «Судоподъем» пришли встречать близкие моряков и красивые женщины с цветами.  Однако желанная стыковка затягивалась. Одесситы сказали, что действующая дислокация сохранится еще не менее двух часов.  Между тем дело шло к полуночи.

Нам дали добро  встать у противоположного берега гавани, где в то время был судоразделочный цех Вторчермета, попросту «судоразделка». Мы с помощью громкоговорящей связи оповестили об этом своих любимых и пошли на швартовку.  Встреча произошла в темноте среди груд резаного металла.

На другое утро «Судоподъем» все же сподобился перейти к собственному причалу, по которому лихо раскатывали счастливые одесситы на своих новых бывших в употреблении автомобилях.  Выброску с носа подавал молодой, но талантливый боцман Леша Белуха. Он резким взмахом послал конец на причал. В это время капитан «Пантеры» как раз проезжал мимо на своем лимузине. Молодецким ударом легость вышибла ему лобовое стекло. Швартовная команда приняла концы. «Судоподъем» ошвартовался и застыл.

Осыпанный, как Дед Мороз, стеклянной крошкой, одесский жлоб с толпой сочувствующих раздолбаев взошел на палубу плавкрана.

— Я ничиво ни хачю — сказал он с ужасным одесским акцентом — но я хачю только похлядеть в хляза тому, кто это сдэлал!

— Пожалуйста!

Его глаза встретились с чистым взглядом Лехи.

Вопросы отпали сами собой. Кто-то из холуев одесского Мастера попытался сделать из Лехи виноватого. Но ребята разъяснили ему разницу между автосалоном и рабочим причалом. Пришельцы слиняли.

С тех пор народ очень полюбил Лешу Белуху.

Последний попугай

Ледокол «Юрий Лисянский» успешно выполнил океанскую буксировку плавдока и возвращался домой с Дальнего Востока. В Африке нам дали заход, то ли в Луанду, то ли в Дакар, теперь уже помнится плохо. Суть в том, что в порту захода среди прочих заманчивых вещей продавались маленькие попугайчики изумительной красоты и веселого нрава. Стоили эти птички баснословно дешево, и каждый второй член экипажа приобрел попугайчика в подарок детишкам, своим или чужим.

Потом совершенно неожиданно, как это часто бывает, наше руководство решило, что после интересного валютного рейса ледоколу не грех поработать в каботаже, на обеспечении навигации по Главсевморпути. На подходах к Англии капитан получил соответствующее распоряжение и вместо датских проливов повернул ледокол в Арктику.