Мы — можем! - [20]
В Николаеве сменялась основная часть экипажа. Новая смена была неудачно скомплектована. Не хватало матросов. Зато радистов прислали аж двоих, что при сокращенном экипаже было явным излишеством. По идее одного из них следовало отправить назад. Мы покумекали и сделали внутреннюю рокировку. Радист Тимофеич согласился на этот переход поработать буфетчиком. А присланный на должность буфетчика Вадим Новицкий давно и страстно мечтал стать матросом. Тут его желание осуществилось. Зато матрос-водолаз Сережа Емелин был вынужден остаться в Николаеве. К нему приехала жена и тут же попала в больницу с острым животом. Оставить ее одну в чужом городе он не мог. Начальству пришлось согласиться на мое участие в буксировке. Но даже со мной палубная команда была немногочисленной — два штурмана, я грешный, боцман, калабаха (так в русском морском флоте кличут старшего матроса) и упомянутый Вадим. Вадим очень старался, работал честно, но хорошей матросской хватки у него не было. Для буксировщика, который берет два объекта без людей на борту, такой состав палубы был слишком мал. Поэтому мы здорово наломались за рейс.
Как ни тянулись всяческие доделки, все же ко дню Военно-Морского Флота мы отдали концы и вышли на рейд завода. Заводские буксиры подтащили объекты. Мы соединили приготовленные заранее буксирные линии и двинулись вниз по Бугу. Несмотря на относительно небольшие размеры и водоизмещение чуть более тысячи тонн, плавпричалы имели огромное сопротивление, так как их подводная часть представляла собой беспорядочное нагромождение различных объемов, часть из которых ко всему прочему была проницаемой.
Черное море пересекли при умеренных метеоусловиях.
Когда вошли в Босфор, потребовалось подобрать буксир до минимума. Буксирная лебедка забастовала. Мы умудрились развернуться на обратный курс, вышли на внешний рейд и там при помощи кормового шпиля и стального свистова выбрали излишек буксира. Намотать на барабан выбранный трос лебедка все же согласилась. Мы развернулись опять на вход и со второй попытки прошли Босфор. Красота легендарного пролива, как и акварельные виды Мраморного моря, даны нам, недостойным, в утешение и назидание, чтобы славили милость Божию и премудрость Создателя.
В Дарданеллах опять возникли трудности с регулировкой длины буксирного троса, поскольку лебедка упорно отказывалась выполнять свои обязанности. Но мы вырвались на простор Средиземного моря и пошли на Гибралтар. Однако было совершенно очевидно, что с неисправной лебедкой нельзя выходить в Атлантику. Да и главные двигатели барахлили так, что тяга составляла не более половины паспортной. Было решено в Гибралтаре вызвать фирмача по поводу лебедки. А чтобы компенсировать слабосилие машин, начальство решило выслать нам на помощь еще один буксир.
На подходах к Гибралтару мы трижды меняли курс. Начальство посылало нас то к левому, то к правому Геркулесову столбу. В последний раз мы уже входили в Сеуту, когда окончательный приказ послал нас в Альхесирас.
Когда мы ошвартовались, на календаре в рубке было 28 августа. Судовые часы показывали 17.10. Чистенькие домики прятались в тени апельсиновых деревьев. Под ногами шуршали прошлогодние пальмовые листья. Над головой бриз шумел в свежей пальмовой листве. Южная Испания тепло встретила русских моряков.
У причала простояли недолго. После приемки топлива, воды и провизии вышли на рейд Гибралтара. Почти месяц простояли в виду знаменитой гибралтарской скалы, созерцая также другой Геркулесов столб, поскольку до африканского берега здесь всего 11 миль. Меньше, чем от Стрельны до Лахты.
Пока прибыл представитель лебедочной фирмы, пока под его присмотром раскидали лебедку, заменили поврежденный гидромотор и заправили систему свежим маслом, прошло 26 дней. Мы стали местной достопримечательностью. Нас регулярно показывали по местному телевидению в компании с популярным испанским зрелищем, известным как бой быков, или коррида.
22 сентября пришел «Капитан Федотов» с письмами из дома. Жена прислала с ним солнечные очки, плавки, теплую куртку и зимние сапоги. Последние предметы здорово пригодились в декабре. Мы поделили объекты с «Федоткой» и, наконец, снова продолжили путь.
К этому времени всем окончательно надоел БК. В кают-компании он с тупым упорством острил по поводу буфетчика из радистов, хотя Тимофеич хорошо исполнял свои обязанности, и народ был доволен им. БК острил тупо и довольно долго, пока однажды мы не узрели на его наглой ряхе обширный лиловый бланш. Эта отметина положила конец шуткам по поводу камбузного персонала. К сожалению, чтобы продолжить воспитание скотины, таких меток требовалось много, а у нас и без того хватало забот.
Когда мы огибали Португалию, начало раздувать. Тридцатого сентября шторм разыгрался не на шутку. Пошли в укрытие. Волна росла, зашкаливая за пять метров. Буксир принимал мощные рывки. На другой день зашли в бухту Виго и встали на якоря за островом Монте-Агудо. Штормило неделю. Дважды якоря начинали ползти, и мы вынуждены были менять место стоянки. В октябре немного притихло, так что позволило продолжить путь. К этому времени у нас был уже довольно боевой вид — помятые и оборванные леера, вывернутая с мясом тумба правого прожектора, жеванный привальник.
