Мы — можем! - [18]

Кроме солистов никто из нашей компании и из погранотряда не смог уснуть. Если бы об этом узнали иностранные шпионы, они в этот день могли воспользоваться усталостью моряков-пограничников. Но к счастью, до них эта новость своевременно не дошла.

Ночью пришел СС «Гермес» и встал на якорь на безопасной глубине.  Мы на МРТК подошли к ним, поздоровались и взяли для усиления аварийной партии еще трех водолазов. Потом МРТК встал  на якорь на вчерашнем месте, а мы на шлюпке пошли к АС.

Теперь экспедиция выглядела совсем солидно. Вдалеке стоял «Гермес», ближе к нам МРТК. Восемь здоровенных парней ползали по обледеневшему  АС с тросами и фонариками. ЯЛ-6 покачивался у подветренного борта.

Работа пошла веселей, и мы уже готовились заводить буксирную линию на стягивание, когда на связь вышел «Гермес». Мне приказали срочно свертывать работы. На нас с хорошей скоростью надвигалось ледовое поле.

Мы оставили брагу на месте, быстро собрали остальное имущество и побежали к МРТК.

Он прогрел уже главный двигатель, и как только мы выгрузились, поспешил к «Гермесу».

Ветер крепчал. Последние сомнения относительно правильности прогноза развеялись.   Обидно было бросать начатую работу, но со стихиями не шутят.

МРТК высадил нас на «Гермес», выгрузил АСИ и пошел своим путем.  Теперь мы встретимся только в мае.

Обиженно взвыл брашпиль «Гермеса», выбирая якорь. Загрохотала цепь в клюзе. Дед приказал затопить баньку для аварийной партии и сочувствующих. Мы пошли в Таллин. Там нас четверых списали с судна. Поездом отправили домой.

Поезд был сидячий, с самолетными креслами для пассажиров.

Чтобы путь был легче и приятнее, мы взяли на дорожку хорошего вина и копченой салаки, которую эстонцы умеют готовить по высшему классу. Мы устроились уютно. Поезд слегка покачивало. Неторопливо текли вино, беседа и время.

Мы знали то, чего еще не знал покалеченный МРТК. Мы знали, что после ледовой вернемся и снимем его с камней.

Подснежник

В одном детективе я прочел, что работники следственных органов называют подснежниками трупы, появляющиеся после таяния снегов.

У спасателей есть аналог этому невеселому явлению.  Когда приходит пора таяния льда, суда, зимовавшие без присмотра или с чисто формальным наблюдением, начинают тонуть или опрокидываться. Причина этому простая — сначала промерзают системы и трубопроводы. Поскольку лед занимает объем больше, чем исходная вода, он рвет трубы,  корпуса клапанов, холодильников и фильтров. Когда лед тает, через разрывы внутрь судна устремляется забортная вода.

Банановоз «NAFPLIO» за какие-то проказы был арестован портовыми властями. Сначала он стоял со своим штатным экипажем. Но тяжба затянулась, и судовладельцу стало накладно держать на судне даже уменьшенный экипаж. Он снял своих людей и передал судно под охрану порта.

Не нужно большого воображения, чтобы представить, как охранялось судно всю зиму следующего года. Конечно, его системы были разморожены.  А тут подошел теплый ласковый апрель.  «NAFPLIO» начал крениться на правый борт. Сначала понемногу, а потом все быстрее. Портовики вызвали нас. Мы откатали воду, спрямили судно, перевели его из Морского канала в глухой угол третьего района и рекомендовали срочно перекрыть снаружи пластырями все кингстонные отверстия, которых на рефрижераторах обычно много.

Но с заказом водолазных работ порт не спешил, а южный ветер делал свое дело. Становилось все теплее.  Весна пришла в порт Санкт-Петербург.

Наблюдательные люди давно приметили, что все затяжные пакости начинаются обычно в пятницу к концу рабочего дня.  Этот случай не стал исключением. К этому времени ледяные пробки окончательно растаяли, и банановоз пошел валиться на ни в чем не повинный причал. Когда меня забросили к месту работ, в машинном отделении АС тужились два погружных водоотливных насоса — сотки, то-есть откачивающие по сто тонн воды в час каждый.

Водолазы готовили третий комплект. Крен достигал порядка 21 градуса.

Представьте себе внутренний двор семиэтажного доходного дома. Ночью, практически без освещения, вы с пятого этажа спускаетесь по пожарной лестнице в этот двор. Лестница скользкая от смеси воды с мазутом. То и дело вы колотитесь головой об разные выступающие части. Внизу клокочет врывающаяся в машину вода и натужно гудят насосы. А дом ко всему еще перекошен, как падающая пизанская башня, и крен растет.  Время от времени бочки, запасные части дизелей и другие плохо закрепленные предметы срываются с места и летят под уклон, сбивая леера и грозя переломать кости. Одним словом, темно и очень неуютно.

Внизу Артем и Леша-маленький проверяли закрытие клапанов и клинкетов. Воды в машине было уже много. Ребята не могли ходить по плитам, а лазали, как мартышки, по агрегатам, островками выступающим из воды. Тусклые пятна света ручных фонариков метались вокруг них.

Я вылез на причал. Крен достигал уже 23 градусов и продолжал расти, несмотря на то, что в работу запустили третью сотку. Сливные шпигаты правого борта вошли в воду. Забортная вода пока еще медленно, но верно хлынула в кормовые рефтрюма. Стемнело. Усталые водолазы в промокшей робе растаскивали шланги и кабели. Забортный трап несколько раз подбирали, но он снова с увеличением крена начинал упираться в причал.