Мы — можем! - [19]
Я приказал аварийной партии покинуть судно, а сам пошел выгонять Артема и Леху из машины. Еще сверху проорал вниз: «Мальчики, выходите!» Но в МО было шумно, и надеяться на то, что расслышат и поймут не приходилось.
Цепляясь за трубы и увертываясь от падающих предметов, я спустился вниз. Артем залез в левый дальний угол, где просвет между уровнем воды и платформой был уже очень скромный. Леша страховал его, приплясывая на блоке вспомогача.
— Мальчики, — повторил я, — срочно выходим. Он сейчас кувырнется. Ну ее, эту железину!
— Сейчас, Евгений Александрович, — ответил Тема.
Вдруг стало тихо. Только стонали насосы, выгоняя воду из машины. Рев водопада прекратился. В последний момент Тема все же нашел нужный клапан и успел перекрыть его.
Когда я вылез на причал, крен был уже 20 градусов и продолжал уменьшаться. Один насос мы перебросили в кормовые трюма. С откачкой воды из МО легко справлялись остальные два комплекта. Дышать стало легче, и предчувствие беды уже не сутулило усталых спасателей.
Когда из воды вышел разорванный фильтр — толстостенная стальная бочка высотой мне по грудь - стало ясно, что никаких насосов не хватило бы, если б Артем не перекрыл этот кингстон. Общая площадь разрыва была больше квадратного метра. Ледяную пробку размыло полностью. Еще пять-десять минут, и банановоз завалился бы на правый борт и притонул.
И хотя левый борт в этом месте торчал бы из воды, поднять опрокинутое судно водоизмещением более пяти тысяч тонн было бы очень тяжело.
Вот что такое в спасательном деле своевременное выполнение нужного действия. Минуты, а то и секунды решают судьбу операции.
Я шел домой вымотанный, но счастливый. Как всегда, после удачной операции, от усталости и хмеля тяжелой победы немного кружилась голова. Прошел шквал с дождем, потом выкатилось солнце. Почки на деревьях и кустах набухли. И на каждой почке висела тяжелая хрустальная капля. Солнышко зажгло хрусталь разноцветными переливающимися огнями. Деревья стояли, как жирандоли, в своей невыносимой красоте.
Позже АС было осушено полностью и зачищено. Водолазы снаружи заглушили добрую дюжину кингстонов и с полтора десятка донно-забортных отверстий в подводной части судна. «NAFPLIO» спокойно простоял в порту еще год. Потом его конвертовали и отбуксировали к месту назначения.
Затянувшаяся буксировка
В каких морях нас только не носило!
Мы к дьяволу заглядывали в пасть.
Но высшая божественная сила
Не попустила попусту пропасть.
То здесь, то там
Мелькнем и растворимся.
Нас видит око, но не бьет радар.
И все никак мы не договоримся,
Чтоб разорвать заклятье этих чар .
Песня Летучего Голландца
В девяносто третьем году, в самый разгар смутного времени, нам предложили отбуксировать из Николаева на Северный флот два плавучих причала для авианосцев.
ЦРУ приложило свои умелые ручонки к уничтожению наших полуготовых авианосцев «Варяг» и «Ульяновск». Недалекие, но патологически жадные деляги самостийной Украины легко клюнули на удочку профессиональных обманщиков и безо всякой выгоды для несчастной страны загробили недостроенные авианосцы.
Такая же судьба ожидала и плавпричалы специальной постройки, предназначенные для действующих авианосцев. Промедление с выводом из Николаева грозило потерей их для Северного флота. А потерь у нас тогда хватало и без этого.
Исходя вот из такого расклада, лично я постарался, чтобы Отряд взялся за эту работу.
И хотя потом за это было выпито много моей крови, и я вернулся с буксировки совсем седым, дело было сделано, и буксировщик — Балтийский отряд — в накладе не остался.
В июле «Капитан Беклемишев» — не самый мощный, но самый любимый буксир-спасатель, трехтысячник ярославской постройки — получил приказ идти в Николаев за объектами. Меня, грешного, направили туда поездом через Москву, с заходом к заказчику. От Москвы по летнему времени тогда купейный билет было не достать. Я ехал в плацкартном вагоне, переполненном ревущими детишками, скандалящими мамашами и озабоченными папашами. Толком поспать за двое суток так и не сподобился.
В Николаеве до подхода «Беклемишева» меня поселили на плавказарме, в чистенькой офицерской каюте. Я подкрепился хлебом насущным, открыл настежь портик и рухнул на койку. Проспал часов шестнадцать, до следующего утра. Утром проснулся — личность страшно опухла и саднит. Переборки усеяны, как алыми ягодками, лопающимися от моей крови комарами. Напротив плавказармы располагался кусочек плавней — гнездо этих ненасытных вампиров, а гостиница обеспечивала их свежей кровью.
Только через две недели мое лицо вернулось в исходное состояние.
Объекты еще не прошли полной конвертовки — так называется подготовка к перегону морем. Самая трудоемкая часть ее — носовые обтекатели — была спроектирована так неразумно, как будто у наших корабелов не было опыта изготовления обтекателей для тех же плавдоков. В целях сокращения сроков подготовки к буксировке я рекомендовал отказаться от этой глупости, что было охотно принято заказчиком. Тем не менее работы затянулись недели на две.
А тут еще потребовался текущий ремонт машинам «Беклемишева». Коломенские двигатели сами по себе не подарок, да еще со вторым механиком в этом рейсе нам не повезло. Им оказался тупой и шкодливый БК. Для непосвященных — это его партийная кличка по первым буквам имени и отчества. После этого рейса его выперли из Отряда, но зато в пути мы досыта наелись дерьма. Дед у нас был слабый и не мог поставить второго на место.
