Мы — можем! - [21]

Объектам тоже доставалось. Но самое главное — постепенно обтрепывались и перетирались элементы буксирных линий. Мы делали все возможное, чтобы защитить их. Но буксировка, рассчитанная на два с половиной месяца, сильно затягивалась. А время, да еще в штормовых условиях, любую прочную связь постепенно превращает в неприглядные лохмотья.

11 октября на пятиметровой волне оборвался левый буксирный ус, выполненный из толстого стального троса. Его основательно потерло в клюзе объекта, где он уже прорезал толстый резиновый протектор. Дальше потащили объект на одном правом усе, так как по метеоусловиям высадка была невозможна. Бискай оправдывал свою репутацию. Однако Господь был милостив к нам, и 15 октября мы без потерь пришли в Фалмут.

В Фалмуте палубной команде не довелось отдохнуть. Кроме приемки воды и провизии следовало в аварийном порядке подновить буксирную линию. Мы спешили при первой возможности выйти в море. Ла-Манш встретил нас штормами. Потом немного стихло.

Нам приказали  идти к Скагену и сдать объекты «Ясному».  29 октября  в Северном море скромно отметили мой день рождения. По плану мы должны были уже к этому времени быть дома. Погода тоже сделала свой подарок — это был самый тихий день за весь рейс.

Через два дня встали на якоря за Скагеном в ожидании «Ясного». Ожидали его десять дней. Наконец встреча состоялась. На «Ясном» пришел Мастером покойный Борис Алексеевич, морские качества которого, несмотря на большой жизненный опыт, всегда оставались менее, чем скромными. Он взял на буксир кормовой понтон и попробовал его тащить.  Потом изложил свои впечатления в паническом ключе нашему руководству, которое, не понимая истинных причин затяжной буксировки, давно уже не выходило из состояния истерики. Ужасы, внушенные нашему командованию Борисом Алексеевичем, убедили последнее, что «Ясный» один не справится с двумя объектами. Посему он взял у «Федотки» более легкий объект, а доблестный «Беклемишев» повел дальше более тяжелый.

Справедливости ради следует отметить, что позже, немного привыкнув, он осознал, что 7400 лошадей — это больше, чем 3000, и, когда позволяла погода, предоставлял нам возможность уцепиться ему за хвост. И хотя ловля полипропиленового конца толщиной с сытую анаконду вблизи от вращающегося винта на зыби отнимала много сил и нервов, мы охотно шли на это, поскольку в таких случаях скорость ордера возрастала.

На процесс подготовки с учетом погоды ушло четверо суток.

В Каттегате штормило. Стараясь подтянуть к себе объект для выполнения необходимых работ на нем, мы порвали стальной свистов. Лопнувшим тросом сбило с ног боцмана Ильдиса, но обошлось без травмы. До носовой понтон-проставки плавпричала оставалось метров тридцать, которые нам нечем было выбрать — это были две пружины из толстого капронового троса. Вадим, душа которого давно жаждала подвига, вызвался перелезть по пружине на объект. Ошалевший от усталости Мастер дал добро на подвиг.  Вадим довольно бодро дополз до середины, но на восходящем участке линии потерял силы. Метрах в трех от объекта он отпустил сначала ноги, а потом руки, и беспомощно повис на страховочном поясе. Пояс съехал подмышки, оголив поясницу. Дело пахло керосином. По условиям волнения спустить мотобот не представлялось возможным. В аварийном режиме спустили двухвесельный ял. Мы с калабахой Гришкой пошли брать Вадима. Сняли беднягу с троса, благополучно высадили на буксир, а сами пошли на объект.

Двумя связанными между собой выбросками мы с Гришей вытянули на объект четырехпудовые газовые баллоны для сигнальных огней. Установили их на надстройке, раскрепили. Редукторы соединили шлангами с фонарями. Уже собирались зажигать огни, когда пришло срочное указание сниматься с якорей и бежать в укрытие. Погода стала еще хуже. Выгрести против ветра и волны не было возможности. Поэтому мы обнесли выброску вокруг левого борта на корму, где была привязана наша шлюпка, спустили ее на воду и дали команду тащить выброску. Я веслами помогал ходу шлюпки. Гриша сидел на кормовой банке.

Высокий борт объекта закрыл нас от ребят. Вытяжной конец подрезался под корпус плавпричала, взлетающего на волнах. Создалась драматическая ситуация: народ со всех сил выбирал слабину конца. Конец уходил на три метра под воду. Когда шлюпка взлетала на волне, она туго обтягивала конец. Когда нас опускало, ребята тянули его. Нос шлюпки начал опускаться вниз, под объект.  Кричать было бесполезно — рев шторма заглушал слабый человеческий голос. Еще пара рывков, и шлюпку затопит, а нас унесет кипящая вода. Выскочить наверх невозможно — высоко и не за что ухватиться. Мой последний поясной нож утонул на рейде Фалмута. Но я взял с собой на высадку небольшой нож-косяк, и он спас нам жизнь. Я отсек вытяжной конец, схватил весла и загнал ял за корму объекта. Гриша ловко ухватился за леер катерной площадки. Мы выскочили из шлюпки и подтянули ее на площадку.  Потом вскарабкались на палубу понтона.

Наши ребятишки на «Беклемишеве» уже вытащили обрезанный конец и, терзаемые мрачными предчувствиями, гадали о нашей судьбе. Увидев нас, они с облегчением вздохнули. Подать повторно конец по ветру было делом техники. На этот раз мы особенно тщательно провели его по борту и без приключений вернулись на родной корабль.