Мы — можем! - [22]

Уже в укрытии в Копервике мы с Вадимом снова высадились на объект, зажгли огни и усилили защиту буксирной линии. Только 20 ноября погода позволила продолжить движение. Через двое суток вышли в Норвежское море. Еще через двое пересекли северный полярный круг.

Как хорошо идти из северной зимы к экватору, навстречу солнцу и теплу! И как плохо двигаться навстречу зиме на север!

Дни становятся все короче, шторма — все злее. В каюте давно задраенный наглухо иллюминатор обрастает толстым слоем льда. Уже не верится, что когда-то под этим распахнутым настежь иллюминатором я лежал на диване, изнемогая от жары.  По главной палубе приходится ходить с оглядкой. Зазеваешься — смоет волной. В лучшем случае вымокнешь. Плохо в декабре за полярным кругом!

Невдалеке от Лофотенских островов перетерлась на скобе и оборвалась левая капроновая пружина. Зашли за прикрытие острова и весь следующий день переосновывали буксирную линию. Вытащили  кусок якорной цепи калибром 82 мм, метр которой весит полтораста килограмм. Метров восемь цепи выпустили за клюз. Толстым стальным тросом хвост цепи закрепили на кнехте. Уцелевшую пружину правого уса вытащили на понтон. Тут мы сделали две ошибки: выпустили слишком много тяжелой цепи за клюз и убрали второй ус. Но на то была воля Мастера.

Результаты не заставили себя ждать. Ночью нас подняли по тревоге. Объект оторвался.

В бредовой красоте полярной ночи под бездушным фейерверком полярного сияния усталый экипаж пошел ловить объект. Высота волны была не менее пяти метров, что затрудняло подход к понтону. Аварийный вытяжной конец, который обычно выпускали с кормы плавпричала, висел на леерах и катерной площадке. Попытки зацепить его кошкой не увенчались успехом. После семи часов напрасных подвигов мы повесили все кранцы по правому борту и приготовились к высадке. Со второго захода Чиф Саша Юршин сумел перепрыгнуть на объект. Вслед ему мы перебросили мешок с теплой одеждой, провизией и питьем. Саша выкинул аварийный буксирный конец с кормы. Пытаясь подобрать его, мы упустили две кошки с дректовами и короткий отпорник, но в конце концов подхватили толстенный трос и соединили его с нашим буксиром. Потом пошли во фьорд налаживать рабочую буксирную линию. Всю ночь без отдыха возились с ней. Огромную якорную цепь подвытащили на палубу, наложили ею две восьмерки на кнехт, застопорили стальными тросами, закусками и сваркой. Этого уса хватило до конца.

Но даже он передернулся и съехал. Сварка стопоров лопнула. Закуска — четырехсантиметровый лом — согнулась.  Норвежская береговая охрана следила, чтобы сразу после окончания аварийных работ мы покинули их терводы. Поэтому после обеда мы снялись с якоря и вышли в море. Штормило по-прежнему.  При попытке сцепиться с «Ясным» намотали на винт толстый полипропиленовый конец. К счастью, после обрезания его перемолотило, и куски соскочили с винта. Дальше до конца мы шли отдельно.

Палубная команда валилась от усталости. Наши руки были в ужасном состоянии — в кровавых трещинах, язвах, цыпках и черных пятнах. У Гриши на правой кисти возобновился старый перелом. Моя Наташка заплакала, когда она увидела мои руки при встрече дома.

Последнюю неделю ветер со скоростью порядка 30 метров в секунду дул с берега. Мы шли по кромке норвежских тервод. Сзади нас догоняла пятиметровая океанская зыбь, которая складывалась с ветровой волной. Выстуженный «Беклемишев», израсходовавший почти до конца воду и топливо, сидел высоко, сильно парусил, и его сносило под ветер. Руль был переложен право на борт.  Мы из последних сил упрямо ползли к цели. Досталось всем.  Меня эту последнюю неделю сводил с ума стопорный штырь рола кормового буксирного клюза.  Под рывками буксирного троса он постепенно выползал из гнезда, грозя выпустить буксирный трос. Дважды в сутки я ловил момент, перебегал на корму, ложился на спину на банкетке и забивал штырь кувалдой до упора. Потом прихватывал его в этом положении тонким кончиком и бежал назад. С утра все повторялось заново.

Первого декабря обогнули Нордкап, черный силуэт которого был отчеканен на фоне красной полоски южного неба. Вечером второго подошли к Вардё. Сорок миль от Вардё до Рыбачьего нужно было пройти открытым с наветра плесом. Ветер не стихал.

В ночь на третье декабря, несмотря на то, что руль был до упора переложен на ветер, нас понесло к Северному полюсу .С трудом мы вывернулись через фордевинд и до восьми утра снова подтягивались под Вардё. На второй заход Господь явил нам свою милость, и мы доскребли до Рыбачьего. Дальше стало легче.

Четвертого декабря мы ошвартовались в Ура-губе. Рейс, рассчитанный на два с половиной месяца, с учетом ожидания в Николаеве растянулся на полгода. Но мы  сделали то, за что взялись. За кормой осталось 5955 миль. Северный флот получил плавпричалы для авианосцев.

Разлива не будет

Мне снился хороший сон, но я ничего не запомнил, как это обычно бывает при резком пробуждении.

Зашелся телефон. Начальник отряда объявил аварийную тревогу и сбор аварийной партии.

Время было три сорок семь. Где-то через полчаса за мной подошла отрядная «Тойота». В ней уже сидели два Володи: Давыдов — механик морспецподразделения и электромеханик Шихин. По пути в отряд мы подхватили третьего Володю — боцмана Суздальцева. Тёма сам добрался до причала. «Гермес» готовился к аварийному выходу.