Мы — из дурдома - [11]

Необъяснимых историй подобного рода много, но подчеркнем, что в двух рассказанных нами выше присутствуют козы. А девичья-то фамилия покойной мамы Юры Воробьева — какая? А Козина-Козакевич, не хотите ль? Плюс родилась она в год Козы. Есть что-то наводящее на путь в странном, на первый взгляд, совпадении на козах. Но я, имея доброе от природы сердце, никому не советую вступать на этот путь — нваитенет. А нваитенет — это вам не Интернет, хотя тоже затягивает, как трясина, навсегда, так что и последнего пузыря в бел-свет не пустишь. Известно: бесы любят играть с нами в поддавки.

Какое же отношение вышеизложенное имеет к способности доброго Юры Воробьева перемещаться во времени и пространстве? Самое прямое. И это никакое не волшебство, я бы назвал это чудом. Люди, как дети, не видят между ними различия, поскольку внешне они как будто сходны: и чудо, и волшебство нарушают то, в чем мы привыкли видеть привычные закономерности нашего земного существования. Однако между ними существует принципиальная разница. Волшебство — следствие совершающегося по попущению Вседержителя вмешательства темных сил в обыденное течение жизни. К магии способны лишь те, в ком вызрели греховные страсти. Чудо же — оно не зависит от воли человека, оно возжигает в его душе свет. О чуде можно только просить в молитве, но кто из нас, грешных, способен рассчитывать на него?

Но Юра был добр по своему устройству, добр органически, он даже не осознавал этого в своей простоте, как металлический камертон, дающий настройку огромному симфоническому оркестру во всем этом, лязгающем танковыми траками, Novo Ordus.

2

Недавно профессор Маллетт разработал способ путешествия во времени, основанный на известном уравнении Эйнштейна E=mc2 . Согласно Эйнштейну, искривление пространства приводит к искривлению времени. Это означает, что, теоретически, во времени можно путешествовать так же, как и в пространстве. Черные дыры — это пространственно-временные туннели во Вселенной, космические струны, каждая со своим звучанием. Любой из этих феноменов предлагался уже в качестве способа для путешествия во времени. Однако — увы! — осуществить все эти идеи не представляется возможным по одной причине: теоретически-то с помощью этих методов можно деформировать пространство-время, но для этого потребуется гигантская масса. Где взять этот архимедов рычаг? На мой взгляд, это академическое чудо маэстро Маллетта — есть вульгарная любознательность хулигана от науки.

Для Юры же Воробьева настоящие чудеса путешествий во времени начались давно, о ту пору, когда он, пионер, член кружка юных авиамоделистов, взял плетеное лукошко и позвал подругу Дашу Забубеннову поехать на электропоезде за первыми сморчками. Но лишь только углубились они в лес, как заметили круглый проржавевший кусок металла, издалека напоминающий артиллерийский снаряд. Несмотря на половонезрелый возраст, не помешавший ему, однако, пригласить в лес подружку, а не дружка, Юра был весьма грамотен технически и «сработал» тоже на ять. Он повелел Даше отойти на безопасное расстояние, осторожно приблизился к ржавому предмету и обнаружил, что — да, да, да, и еще раз да — это действительно дальнобойный снаряд времен Великой Отечественной войны. Такие шняги попадались в подмосковных лесах ничуть не реже, чем рыжики.

Привычно и умело Юра извлек детонатор — детонатор совсем сгнил. Юра положил его в карман ветровки — чего добру пропадать? — и, подозвав Дашу из кустов, направился к железнодорожной платформе, почему-то ему стало уже не до грибов.

А на платформе ему вдруг вспомнились, как они с мальчишками били тяжелыми предметами по патронам, и получался маленький взрыв. Он попросил девочку разыскать два кирпича. Та послушно принесла две половинки, Юра и ударил…

— Ни взрыва, ни даже легкого колебания предосеннего воздуха я не почувствовал, друзья мои по табору… — рассказывал позже Юра соседям по палате, в том числе и мне. — Но неожиданно я оказался в каком-то мире, где ни солнца, ни какого-либо другого светила в небе не было видно, а все заливал багровый, неизвестно откуда исходящий, свет. Небо и все пространство вокруг было «исчерчено» светящимися, пересекающими друг друга сполохами, которые потрескивали и искрились наподобие молний. Под ногами пузырилась жидкая черная грязь. Она доходила мне почти до колен, я подумал: влетит мне от мамы за кеды! Грязь эта простиралась необозримо далеко, как мечты честного труженика о социальной справедливости. Было такое впечатление, что эта жижа — везде, и что именно она, эта трясина, является почвой, верхним слоем той планеты…

Но самое удивительное было то, что Юра Воробьев отчетливо понял, что планета эта есть ни что иное как Земля. А он стоит на том же самом месте, где стоял минуту назад. Но нет здесь ни полустанка, ни леса, ни любимой девочки Даши Забубенновой — это иная Земля.

Сколько времени он провел в том суровом измерении, Юра не помнит. Какие-то секунды, дробящиеся на сотые и тысячные песчинки. Потом все пропало. Юра увидел знакомый зеленый лес, асфальт железнодорожной платформы, и рядом — насмерть перепуганную пионерскую звеньевую Дашу. Посмотрел на кеды, на трико — грязь уже просохла, поди-ка ее разбери! Даша тоже видела все это. Но как-то неотчетливо, как сквозь туман или морось. Да еще краем глаза она заметила в стороне темное многоэтажное здание с пустыми провалами окон, которого раньше не примечала.