«Почему у меня ощущение, что я теряю драгоценное время?» — свалилось перед глазами сообщение от Ирины.
Кажется, я окончательно испортил ей настроение. Надеюсь, оно того стоило. Филипп широко улыбается, это хороший знак.
Лаборатория завернула мои мысли к работе. В окружении белых приборных панелей и хромированных инструментов мне всегда думалось легче.
Филипп уже приплясывал от нетерпения.
— Что ж, показывайте, господин Мюллер, — усмехнулся я.
В кожаном кресле, обвешанном со всех сторон сканерами и датчиками, сидел доброволец. Филипп кивнул ему, и тот проглотил небольшую пилюлю. В дальнейшем мы смотрели только на изображения в мониторах. Там овальная капсула полежала несколько минут в желудке, затем из неё прыснули яркие красные точки, спустились в кишечник, проникли в кровь, скопились в районе крестца и начали прокладывать себе путь сквозь кость.
Мы успели выпить кофе с командой Мюллера и обсудить достигнутые успехи, когда первая точка-наноробот добралась до полости Лурца. С этого момента дело пошло быстрее. Один за другим нанороботы залезали в полость, наполняли свои резервуары жидкостью и выбирались оттуда. Потом кроветок доставлял их в мозг, где они проникали в область гипофиза и освобождались от груза, вкалывая жидкость в железу.
Через два часа после растворения пилюли операция была закончена. Нёбо добровольца начало сочиться новым для организма гормоном «амрита».
— Пациент все время был в полном сознании! — подчеркнул Филипп и без того очевидный факт. — Два часа — это, конечно, не очень быстро, но я вас уверяю, мы сможем увеличить скорость по крайней мере втрое. У меня уже есть несколько идей, как это сделать. И заметьте: минимум риска и максимум эффективности!
— Насколько быстро вы сможете оптимизировать технологию для массового производства? — спросил я.
— Над этим будет работать команда Чилвотера, но скорее всего они управятся за пару месяцев.
— Можете дать мне несколько образцов для тестирования? — этот вопрос я задал настолько нейтральным тоном, насколько смог.
— Конечно, — кивнул Мюллер.
Когда я на аэротакси возвращался в отель, от Ирины пришло ещё одно сообщение:
«Я — в клуб».
Эх, молодость, вздохнул я про себя. Впрочем, пусть развеется. В двадцать лет я тоже хаживал по злачным местам.
Я залез рукой в карман костюма и потрогал портсигар с тремя пилюлями в нем. Представил, как обрадуется Ирина и улыбнулся. Конечно, надо будет потом сделать ей лицензию задним числом, возможно, ей придется сменить имя, но главное — уже здесь, в моих руках. Обреченность, наконец, исчезнет из глаз любимой. И мы всегда будем вместе. Буквально.
В номере Ирины, разумеется, не было. Я решил подождать её возвращения, но потом передумал: мне не терпелось скорее вручить свой подарок. Порасспросив метрдотеля, я выяснил, в какой клуб направилась девушка.
«Аромат бессмертия» располагался в подвале старого дома. Музыка, больше всего походившая на скрип старых пружин и столкновение поездов, буравила уши высокими нотами. Из темноты синие лучи освещения то и дело выхватывали практически полностью обнаженные тела танцующих.
Ирина нашлась на диванчике у дальней стены, в объятиях какого-то напомаженного хлыща.
— Ух ты, гляньте, Сашенька пришел! — захихикала она.
Похоже, без наркоты тут не обошлось.
— Идем домой, — взял я её за руку.
— Но, но! — вырвалась она. — Я не для того сюда приперлась, в твой долбанный Париж. Можешь сидеть в номере и ждать хорошей погоды, а у меня вечности впереди нет! Я буду отрываться сейча-ас!
— Ира, идем, — я снова попытался поставить её на ноги.
— Эй, мсье, — поднялся с дивана хлыщ. — Мадмуазель не желает покидать мое заведение.
— Вот я тебя не спросил, — отстранил я его.
Смачный удар в висок отправил меня в нокаут.
Очнулся я в переулке, рядом с каким-то стариком бомжеватого вида, который что-то бормотал по-португальски и чесал свои седые кудри. Воняло помоями. В моей голове стоял туман, руки мелко подрагивали. Скорее всего, легкое сотрясение мозга, решил я. Потратив несколько минут на то, чтобы встать на ноги, я доковылял до конца переулка и посмотрел название улицы. Судя по всему, далеко отвозить меня не стали, выбросили в соседнем квартале. Лицо болело так, как будто на нем прогарцевали цирковые лошади. Я сплюнул чем-то красным, высмотрел сквозь розовую дымку в глазах мерцающую вывеску и направился к ней. Бар оказался дальше, чем я рассчитывал, но в конце концов я до него добрался.
Бурбон немного оживил мое восприятие. В какой-то момент, на очередном глотке, я заметил, что напротив сидит человек.
— Плохой день? — сочувственно спросил он.
Я прохрипел в ответ нечто невразумительное.
— Кто это тебя так, дружище?
Я отвел взгляд и сделал знак, чтобы принесли ещё бутылку. Человек почесал пальцами шрамы на своей правой щеке и заметил:
— Не обязательно напиваться.
— Может и так, — налил я вино в бокал.
Мне было больно и паршиво. Вовсе не от побоев. Я поднял бокал, но незнакомец твердой рукой приземлил его обратно:
— Хватит, говорю. Ты выше этого.
«Тебе-то откуда знать?» — хотел сказать я, но поймал взгляд собеседника и промолчал. Было в нем что-то странное, некий скрытый безумный огонь, который в данный момент мне импонировал.
