Музыканты в зеркале медицины - [7]

До двенадцати лет Фредерик не посещал школу, единственным учителем его был отец. В 1823 году он успешно сдал вступительные экзамены в Варшавский лицей, где получил основательное и обширное образование. Наряду с этим большое влияние на его развитие оказали многочисленные приглашения в различные салоны и дворцы. Французскому языку его обучил отец. Кроме того, он изучал латынь, греческий, немецкий, итальянский и английский языки, прослушал курс ораторского искусства и получил солидное образование по естественным предметам, истории литературы и рисованию. Подобно Мендельсону, он обладал необычайным талантом рисовальщика, а с Робертом Шуманом его роднили богатая фантазия, поэтические способности и актерский дар, в котором прежде всего проявлялась его способность к имитации. В общем и целом, можно, не боясь ошибиться, сказать, что едва ли какой-либо другой музыкант получил столь же благородное воспитание, как Шопен, и прозвище «юный князь» вполне соответствовало действительности, тем более, что он с юности отдавал предпочтение аристократическому обществу, не из снобизма, а потому, что считал себя здесь духовно равным.

Но совершено особое место занимают занятия техникой игры на фортепиано, буквально захватывавшие его. Под руководством своего чудесного учителя Живного он ежедневно часами упражнялся за инструментом, причем уделял особое внимание растяжке своих пальцев. Подобно Роберту Шуману, он пытался достичь наибольшего эффекта с помощью особого приспособления, а именно самостоятельно вырезанных кусочков дерева, которые на ночь закреплял между пальцев. Однако когда стало ясно, что Живный едва ли сможет научить его еще чему-либо, отец в 1822 году поручил дальнейшее музыкальное образование высокоодаренного и прославившегося в качестве «вундеркинда» сына своему другу Йозефу Эльснеру, который к этому моменту стал директором Варшавской консерватории. Эльснер, родом из Гроткау в Немецкой Силезии, был разносторонним музыкантом. Он не только играл на скрипке и дирижировал, но также плодотворно сочинял и мог преподать своему ученику гармонию и контрапункт, что называется, из первых рук. В юном ученике он мгновенно распознал гения и позволил ему идти собственным путем, естественно, под бдительным и направляющим оком опытного учителя. Критикам такой методики он говорил: «Оставьте его в покое! Он идет необычными путями, ибо обладает необычайным талантом. Он не придерживается испытанного метода, но у него есть собственный метод, и в его произведениях обнаружится нечто столь оригинальное, чего вы не найдете ни у кого другого». Собственно, в исполнительском мастерстве Шопен многое почерпнул у Вильгельма Вюрфеля, выдающегося пианиста, который в 1826 году покинул Варшаву для того, чтобы занять должность капельмейстера венского театра «Ам Кернтнертор». Вюрфель также познакомил Шопена с игрой на органе.

Успехи Шопена в игре на фортепиано были феноменальны. Уже в четырнадцать лет он усовершенствовал технику Гуммеля и Вебера, с поразительной легкостью покоряя всю клавиатуру фортепиано и, кроме того, применяя орнаментику как важное выразительное средство. О его фортепианном мастерстве того времени можно судить по газетным заметкам, согласно которым он с легкостью исполнял столь сложные в техническом отношении фортепианные концерты Гуммеля, Мошелеса и Калькбреннера. За время учебы в Варшавском лицее он сочинил также немало произведений, преимущественно мазурок и полонезов. Если в ранних полонезах он в основном подражал современным ему польским композиторам, то теперь его образцом стали полонезы Вильгельма Фридемана Баха, которые в творчестве Шопена получили дальнейшее развитие. В это время он начинает писать мазурки, то есть впервые вступает в пределы той художественной танцевальной формы, которая навсегда будет связана с именем Шопена, ибо до него этого жанра вообще не существовало. Наибольший успех в те годы принесло ему рондо до минор, написанное в 1825 году. Позднее он счел, что это произведение достойно открыть собрание его сочинений как op. 1.

Решающим событием его жизни, в том числе и в художественном отношении, следует считать каникулы 1825 года, которые он провел в Шафарне, в имении родителей своего друга Доминика Дзевановского. Фредерик посетил немецкие города Данциг и Торн, что существенно расширило его кругозор. В своих письмах он сообщает о многочисленных новых впечатлениях, например о посещении дома Коперника. Однако самое важное в этих письмах — признание в том, что уже в это время в душе его пробудился страстный интерес к польским народным песням. При этом он сообщает весьма интересные детали инструментального и вокального их исполнения: «Мы сидели за ужином, и когда почти все, что было на столе, уже было съедено, вдалеке раздалась песня. Пели высоким дискантом, бабы пели в нос, по-гусиному, девушки пели на полтона выше, чем надо, немилосердно визжа, все это под аккомпанемент скрипки аж с тремя струнами, которая после каждого куплета повторяла мелодию на низких тонах…». В мазурках Шопена эти народные истоки угадываются повсюду.