Музыка лунного света - [45]

Если быть точной, она полюбила все, что делала, с тех пор как побывала с Янном на море. Полюбила магию этого клочка земли, его гранита и кварца, его воды и света. Волшебство жило здесь повсюду, даже в слоеном пироге.

Gâteau breton[128], kouign aman[129]. Взять муку, свежие яйца, соленое масло, сахар. Смешать в равных долях, месить не слишком долго, а сверху еще посыпать сахаром для карамельной корочки. Говорят, нужна магия, чтобы kouign вышел на славу и чтобы он навсегда завладел душой человека, а тот никогда не забыл, где попробовал первый кусочек.

— Обязанность доброй ведьмы — уметь печь пироги, — заявила Паскаль Марианне и показала, как готовить gâteau breton, но у Марианны пироги никогда не имели такого насыщенного, волшебного вкуса, как у Паскаль.

Марианна полюбила даже мыть посуду в «Ар Мор», хотя дома терпеть этого не могла, полюбила даже хмурого Жанреми, которого теперь каждый день после окончания работы убеждала написать любовное письмо Лорин. Писать-то он писал, а вот отправить по-прежнему не решался. А неотосланные письма хранил в холодильнике в старом ящике из-под салата.

В сарае у Гуашонов Марианна нашла косу; она вполне годилась, чтобы подровнять траву у въезда, между остролистами и яблонями, под нежное посвистывание перепела и трели иволги.

Начав косить у гаража, она заметила, что за ней из кухни наблюдает Эмиль. Она кивнула ему. Сегодня руки и голова дрожали у него особенно сильно, но она притворилась, что ничего не замечает, так как давно поняла, что ему приятнее, когда окружающие не подают виду.

Вскоре после этого старый бретонец подошел к ней и жестом попросил пойти с ним. Он провел ее в гараж и открыл дверь; заскрипели ржавые воротные петли. В бледном сумеречном свете Марианна различила белоснежный старый «ягуар», рядом с ним, у стены, — пыльный мотороллер «веспа», велосипед, канистры с бензином и газовые баллоны.

Эмиль подал Марианне записку и вытащил из кармана штанов несколько купюр.

Марианна уставилась на бумагу.

«Beurre demi-sel, lait, fromage de chèvre, oranges…»[130]

— Вы хотите, чтобы я это купила?

Эмиль бросил ей ключ от машины.

— Monsieur! Je ne peux pas… alors[131], я не умею водить… это.

Эмиль закатил глаза и недовольно прищелкнул языком. Показал на автомобиль. Открыл дверцу. Нетерпеливо ткнул пальцем в сиденье.

— Я… я не умею. Мне не разрешали! Не позволяли…

Эмиль раздраженно захлопнул дверцу.

Марианна заплакала.

Спустя четверть часа она уже вела английский лимузин по узкой лесной дороге, машину подбрасывало и подкидывало.

— Откройте глаза! — приказал Эмиль, когда она с трудом протиснулась между двумя близко стоящими буками, погнув правое боковое зеркало.

Глаза у Марианны расширились.

Поначалу Марианна рыдала так, что Эмиль почувствовал себя мерзавцем. Потом он сунул ей мятый носовой платок и снова открыл дверцу. «Пожалуйста», — выдавил он из себя. Тогда она села в машину.

Он положил левую руку на ее правую, вцепившуюся в рычаг коробки передач, она выжала сцепление, и он перевел ее руку на следующую скорость.

— Allez, allez![132] Быстрее!

Тут «ягуар» рванулся с места. Она затормозила, сцепление выпрыгнуло, мотор заглох.

— Не так! — Эмиль в ярости ударил себя кулаком по ладони. — Encore[133].

Она снова запустила мотор и, подпрыгивая на корнях, выехала из лесу на деревенскую улицу Кердрюка.

— Мадам, есть еще третья скорость, — проворчал Эмиль, — и четвертая, жмите на газ, давайте быстрее, allez, allez!

На скорости сто километров в час они понеслись по шоссе в направлении Неве. Широко открытыми глазами Марианна уставилась в асфальт. Он напоминал серый водопад, обрушивающийся под колеса. По спине у нее стали стекать тоненькие струйки пота.

Марианна изо всех сил нажала на газ.

Эмиль закрыл глаза.

Молча, одними жестами он давал ей указания, и так они доехали до супермаркета в Неве, где она, сделав широкий разворот, заняла на парковке сразу два места. Она с трудом отпустила руль в кожаной оплетке; руки у нее мучительно дрожали. «Карамба», — прошептала она. Глаза у нее сверкали.

Выходя из машины, Эмиль улыбнулся, но поспешно отвернулся, чтобы Марианна не заметила его улыбки. Ему ведь предстояло учить ее и дальше.

Он представил Марианне весельчака Лорана, возвышавшегося за изобильным прилавком мясного отдела: с круглой, как пушечное ядро, головой, нафабренными усами, лукавыми карими глазами и тоненьким венчиком волос вокруг блестящей лысины.

— Enchanté, madame Mari-Ann[134], — сказал Лоран и, подмигнув, протянул ей руку через прилавок.

Познакомив ее с мясником, Эмиль кивнул Марианне, снова дал ей деньги и список, а сам устроился в маленьком баре между парковкой и заправкой и стал ждать, когда она принесет покупки. Он и не собирался ей помогать, — если эта женщина намерена твердо стоять на ногах, носить ее он не будет!

После того как они вернулись в Кердрюк и рассортировали продукты по кладовой и холодильнику, Марианна решилась произнести благодарственную речь.

Эмиль нетерпеливо перебил ее жестом.

— Merci, — все-таки сказала она. — За это… и за машину.

— E-keit ma vi en da sav, e kavi bazh d’en em harpañ, — тихо ответил Эмиль Гуашон Марианне, словно прочитав ее мысли. — Пока ты можешь держаться на ногах, найдешь палку. Пока у тебя есть мужество, тебе помогут.