Мужские прогулки. Планета Вода - [83]

— Спокойненько! — утешал его, посмеиваясь добродушно, Путятин. — Медики вон тоже пишут, лица больного не видя. Таково следствие всеобщего образования.

Иногда Антону его работа кажется излишне легкой. Тогда Путятин его одергивает.

— Ты это, погоди, не расслабляйся, не благодушничай. Новичку ведь дается самый легкий участок работы — пусть не тушуется, не ломается. Поднаберешься опыта — будет и участок потруднее. У меня опыт тоже не с неба упал. Знаешь, как начинал? С зарплаты в шестьдесят три рубля, спал в комнате инспекторов на столе. Ты, миленок, знаешь, как меня учили? Бросили в воду — и плыви. Тогда брали не умом, а уменьем разговаривать с хулиганьем. На первый раз, помню, растерялся: драка и труп. Побежал за доктором, не выставив охранения. «Псих», — сказали обо мне. Ну, уж в другой раз не растерялся: стал драчунов воспитывать стихами Есенина. «Интиль», — сказали обо мне. Позже научился разному. А легко-то может показаться и от незнания. Вообще-то, из тебя милиционер, пожалуй, не получится — больно ты застенчив и вежлив. А с другой стороны, может, из тебя вырастет милиционер нового типа? Интеллигентный милиционер? А?

Опорный пункт охраны правопорядка и райотдел милиции находятся в самом центре новенького, с иголочки, микрорайона — чистенького, хорошо озелененного. Население его — преимущественно люди высокооплачиваемые, с высшим образованием, следовательно, думает Антон, знающие, как правильно и хорошо устроить и свою, и общую жизнь, а значит, и счастливые. Однако Путятин лишь усмехается такому предположению.

— Людское счастье — вещь хрупкая. А люди — они везде люди, нет разницы, что с образованием, да с машинами, да с портфелями. Конечно, образование всеобщее — большое социальное завоевание, и оно является предпосылкой для формирования нового гармоничного человека. Но всему свое время и время всякой вещи под небом. Пока замечено, что диплом о законченном высшем образовании не свидетельствует о законченном воспитании, а даже наоборот — внушает ложную уверенность: дескать, если прошел политехнический там или физмат, так стал интеллигентом, стал гармоничным, а стало быть, счастливым. А ни фига. Ты смотри, наблюдай, смотрящий да увидит…

В новеньком микрорайоне, таком благополучном с виду, но словам Путятина, «полный букет всякой всячины»: тут и несовершеннолетние правонарушители, и неблагополучные семьи, и «условники», то есть условно осужденные, и хронические алкоголики. Последних Путятин просто терпеть не мог. Наверное, поэтому не жаловал праздники и выходные — в эти дни пьяных заметно прибавлялось.

Охотникову же больше всего не нравились «семейные дела». По количеству семейных неурядиц, которые приходилось разбирать, можно было сделать вывод о том, что семья, похоже, становится горячей точкой, где происходит какая-то ломка. Разве можно предположить, к примеру, что у того вон представительного, хорошо одетого мужчины с ухоженной рыжей бородкой, человека, по виду принадлежащего к молодым процветающим ученым, не все благополучно в семье? Не обращая внимания на Антона (видно, допекло), он с привычно несчастным лицом исповедуется Путятину. Его рассказ поражает Антона какой-то профессиональной откровенностью. Вероятно, уже не раз выкладывал эти подробности о Гале, которая изменилась внезапно и неостановимо, забросила все: стирку, готовку, работу. Ничего не делает — лежит и читает. Вы только подумайте: читает и читает все подряд, прямо глотает книжки! А разве чтение заменит жизнь? Ведь в семье есть будни, за ребенком надо ухаживать, за домом, как муж прошу, да поговори ты со мной или с сыном, а она: ах, оставьте меня, вечно у меня не хватает времени ни на что, даже на самое важное для человека — на то, чтобы подумать… Да что важнее, говорю, думать или ребенка воспитывать? Это она, товарищ Путятин, самоустранилась от жизни, чтобы лень собственную потешить. Родители ее в свое время избаловали, внушили мысль, будто семья — сплошной праздник, а муж должен быть такой, чтобы обеспечил жене праздность…

И опять Антон пылал от негодования, сочувствовал. А Иван Михайлович хоть и сочувствовал, но как-то своеобразно выражал свои эмоции. Он фальшивым голосом поддакивал, преувеличенно всплескивал по-бабьи руками, восклицал нечто, на взгляд Антона, несусветное:

— Да, да, конечно, жена нынче пошла мелковатая, не та… Хорошему человеку всегда плохо… самую сильную боль причиняют нам те, кого мы любим… травы зеленые, а что хоть она читает? Да, да, женщины непознаваемы! Хотя, опять же, любовь, по-моему, равна количеству оказанных любимому человеку услуг…

Так они беседовали, пока не выяснилась, наконец, суть дела. Оказалось, рыжебородый хотел бы пригласить милиционера, чтобы тот сопровождал его во время визита к жене, не позволяющей отцу видеться с ребенком. Путятин тут же принялся звонить в роно, выяснять, кто должен присутствовать при свидании сына с отцом. Выяснив, с нескрываемым облегчением переправил рыжебородого в роно.

— Зачем вы морочили ему столько времени голову? — не выдержал Антон, злясь из-за того, что напрасно перенервничал: столько чувств вскипало в его душе, а все впустую, не пришлось даже сопровождать рыжебородого к его чудной Гале. — Ведь знали про роно, сразу бы и отослали туда…