Мужские прогулки. Планета Вода - [213]

Тут может возникнуть еще одна проблема: а нужно ли менять оценку того, что написано и в свое время оценено? Не будет ли это насилием над художественным произведением, попыткой притянуть за уши к сегодняшним проблемам? К тому же это ведь и экзамен для писателя, у которого много законченного, но не менее и неисполненных ещё замыслов.

На все эти вопросы есть один ответ: все дело в степени проникновения в правду жизни. Уверена, произведения, за анализ которых берусь, выдержали испытание — не злобой дня, от которой они не свободны, а именно тем общечеловеческим, которое сейчас всеми нами востребовано для опоры в немалых тяготах, для поддержки в отчаянье…

Может быть, несколько рискованно перечислять то, что мы находим в книгах писательницы. Конечно, содержание творчества любого серьезного художника можно определить одним словом — жизнь. И все же я рискну перечислить, чтобы подчеркнуть, какой круг проблем встречается в прозе В. Ермоловой, над чем предлагается задуматься. Но главное — перед нами пройдет масса ярких причудливых житейских историй, пройдет целая вереница людей, счастливых и страдающих, удачливых и не очень, богатых внутренней жизнью и убогих. Впрочем, не совсем точно — все же у писательницы больше таких людей, у которых всего понемногу и все причудливо перемешано — как и в каждом из нас…

Итак, Валентину Ермолову интересует семья со всем радостным, но и тяжким, что несет она в себе сегодня. Быт, который еще так недавно не любили литературные критики и всячески выговаривали за его изображение литераторам. Судьба женщины. Самочувствие мужчины дома, на производстве, в обществе. Воспитание детей, каким оно сложилось у нас. Наука, искусство, талант и — возможности реализации таланта в нашем государстве. И, конечно же, экология…

При таком тематическом многообразии тем не менее кажется, будто писательница пишет одну длинную книгу — так перекликаются, взаимодополняют, расшифровывают, уточняют одна другую развиваемые ею мысли. Все, что написано В. Ермоловой, укладывается в одну общую тему, давшую название последнему ее роману «И жизни пир веселый» (1989), в идею о драматичности человеческой жизни, о том, что каждого в нашем обществе — хороший ли, дурной ли человек, умный или вовсе дурак, инициативный или ушедший от «большого кавардака» во внутреннюю эмиграцию, — каждого не обошла, не минула чаша горечи, каждый пригубил «синее вино, с печалью смешанное» (помните «Слово о полку Игореве»?). Еще в первой повести «В грозу на качелях» (1975) началась тема небезопасности нашей жизни среди равнодушных, некомпетентных, неквалифицированных людей, наплевательски относящихся к своим профессиональным обязанностям. Там беззаботная очаровательная героиня повести Мария, умеющая любить и быть любимой, становится вдовой из-за того, что люди, по долгу службы обязанные спасти ее мужа, попавшего в экстремальную ситуацию, не захотели и не сумели спасти его. Она становится вдовой, глубоко несчастной, страдающей женщиной… Еще более углубленно разрабатывается тема нашего неблагополучия в повести «Мужские прогулки», опубликованной в журнале «Наш современник» в 1978 году. О «Мужских прогулках» писала достаточно много центральная пресса: «Литературная газета», «Правда», «Литературное обозрение». Повесть была издана в Чехословакии, ГДР, Венгрии, ФРГ… Венгерская газета, рецензируя «Мужские прогулки», причислила автора к школе Вампилова, указав сходные признаки, такие как социальная острота, жесткость анализа, безысходность абсурда, проглядывающего сквозь узнаваемые детали обыденной повседневности.

Что же было нового в те годы в «Мужских прогулках»?

Страна пила. Но об этом распространеннейшем пороке писали мало — пьянство, как и проституция, наркомания, коррупция, относились к порокам «не нашим», у нас, считалось, для подобного не имеется социальной почвы. Кроме того, пьянство существует вне духовных параметров, и литература избегает исследовать такой объект. В. Ермолова избрала предметом изображения, говоря языком социологии, наш досуг, то время, которое свободно от работы. Как мы его проводим, умеем ли обращаться с ним, способствует ли общество приемлемому для цивилизованного человека способу проведения свободного времени или самоустранилось?

Как выяснилось, свободное время есть только у мужчин (у женщин его на двадцать часов в неделю меньше), да и то не у всех, а только у холостяков. «Куда это, братец ты мой, пойдешь у нас с женами?» — иронизирует главный герой мужских прогулок Иван Гаврилов, а другой, не менее главный герой этих же прогулок Михаил Михайлович Фиалков размышляет о преимуществах холостяцкой жизни примерно так: «Бессемейному, убедился и, жилось намного легче, чем обремененному семьей… Видел, как мыкались семейные с определением ребёнка в садик, в какие выстраивались очереди, чтобы заполучить в бюро добрых услуг приходящую няню, как не могли достать путевки для совместного отдыха, как не вылезали по вечерам из квартиры — не на кого оставить ребенка. А одинокий мужчина — сам себе глава семьи, сам себе ребенок — и никакой ответственности». Поэтому и не мечтал Михаил Михайлович о женитьбе. Влюбиться хотел, а обзаводиться семьей — ни в коем случае. Способ времяпрепровождения, именуемый мужскими прогулками, играет важную роль в судьбе описываемых автором персонажей. Члены мужской компании бродят по улицам, заходят в кафе (в те времена еще свободно продавались на разлив и вино, и коньяк, и водка!), смотрят футбол, собираются у кого-либо дома, обмениваются новостями, ухаживают за девочками… Описание мужских прогулок — пожалуй, лучшие страницы повести. Идет точный анализ социальной психологии, психологии группы. Рисуются живые и разные характеры. Каждому члену группы необходимы чувство локтя, единение, мужская дружба, товарищество. Очевидно, что ценят такие прогулки те, кто не удовлетворен жизнью. И вот тут начинается главная тема — исследование причин неудовлетворенности жизнью. Разумеется, у каждого есть свои, личные причины, индивидуальные мотивы, но есть и общее, что объединяет всех сотоварищей мужской группы. Это существующий порядок, наша действительность толкают мужчин сбиваться в стаи и довольствоваться вместо активной, деятельной, инициативной жизни ее эрзацем.