Мужские прогулки. Планета Вода - [106]
— Злобу, поди, таит, вот и придуривается, — вставила Семеновна в скорую Нинкину речь.
Нинка аж задохнулась от смеха. Откашлявшись, вскричала:
— Да что ты, соседушка! Как тебе такое в голову пришло? Да он раздоволен такой жизнью! За такую жизнь, когда не надо жилы рвать, а всё имеешь, он под танки ляжет!
— А что ж ты-то возле казенного не ведешь себя хозяйкой? — после долгого молчания поинтересовалась Семеновна.
Данила даже дыхание затаил: вот так старуха, вот так молодец, поддела, подковырнула соседку!
— Я что, темная необразованная баба, — захитрила, заюлила Нинка, лицемерно вздыхая. — Мне бы грамотешку какую-никакую…
— Бодливой корове бог рога не дает, — засмеялась старуха.
То, что Нинка хорошо видела и понимала всё вокруг, а за собой не замечала грехов, поразило Данилу. Других она правильно ругала, а себя оправдывала — вот несуразная баба! Может, и Данила не примечал за собой чего-то такого, что примечали и осуждали другие? От такой мысли ему даже неуютно стало. Он стал размышлять о том, как природа хитро устроила человека: давая ему что-либо плохое, тут же наделяла и хорошим. Намешано в человеке, что в доброй похлебке, всякого: и соленого, и горького, и такого, что и названия еще нету.
Вот Нинка — что и говорить, хозяйка! Кормится даже в городе от земли исправно: первый щавель на лугу — ее, калина пошла, малина, ежевика, черемуха на холмах — ее, все брала, всему находила применение. И брала не как-нибудь, а по-хозяйски, не жадничая, не вырывая с корнем, не таща мешками на продажу. Хватало себе — но и только. Что земля за нее, работает на нее — помнила всеми привычками, всей вековой крестьянской кровью, жилами всех прадедов, живших от земли, а вот государство считала бесхозной дойной коровой…
Мысль все-таки перекинулась на то, к чему Данила старался ее не подпускать. Давно уже завелся на автобазе чудной порядок. Несмотря на то, что имелся в гараже обалдевший от безделья кладовщик, каждый шофер должен был сам себя обеспечивать дефицитными деталями. А дефицитом стало все: аккумуляторы, щетки, тормозные колодки, даже баранки… Просит шофер выписать ему подфарники, а кладовщик, не поворачивая головы, изрекает: нету. Идет парень к завгару, а тот: у тебя ездка на завод, вот и возьми там. «Как возьми? — недоумевает водитель. — Это завод — не кладовая, что значит — возьми, да и кто мне даст?» — «А ты и не спрашивай», — спокойно поучает завгар. «Что значит не спрашивай?! — возмущается парень. — Да что же это такое?!» — «Ну и сиди, — соглашается завгар, — сиди загорай, мне что, моя зарплата идет, а твоя зависит от ездок, обойдись без завода, если такой умный».
Шофер покрутится, покрутится, а делать нечего, машина-то не выходит из ремонта. Ну и едет по путевке на завод, а там уж промышляет, как может. Так и вошло в обиход: «Напромышлял?» — поинтересуется завгар. «Напромышлял, так-перетак», — отзовется шофер. «Ничего, не переживай, — успокаивает завгар, — наша промышленность должна нам помогать, куда мы без нашей промышленности в век индустрии?»
Промышляли, кто как умел. Кто поллитру вез заводскому инструментальщику, кто надеялся на ловкость рук…
Данила вспоминает свой страх, который испытывает каждый раз у проходной. Охранник, пожилой мужик, взмахивает рукой, останавливая машину, и, тяжело взгромоздясь на подножку, заглядывает в кузов, сверяя груз с накладной. Во время такой процедуры Данила вылезает из кабины и стоит в стороне, нарочито громко позевывая, изображая равнодушно оскорбленный вид, полную непричастность к тому, из-за чего и стоит тут охранник. А у самого поджилки трясутся — а ну, как заметит? Он старается не смотреть в сторону кабины и даже не думать о том, что там, под сиденьем, спрятана банка краски, — чтобы не сглазить охранника и не передать ему мысль заглянуть в тайник. Испытывая унизительный страх, Данила стоит и клянется себе, что в последний раз, пусть провалится такая жизнь пропадом, чтобы вот так на старости лет дрожать…
Но машина благополучно выезжает с территории завода, Данила с облегчением вздыхает и тут же забывает о собственном страхе, радуясь добыче, предстоящей похвале завгара, устроенности своей мастерской. Половина его вулканизаторской вынесена с завода. Когда газовая труба, когда манометр, а когда и листовое железо для верстака. Так что считай — и Данила приохотился тянуть. И Данила — вор. Вот и права Нинка. С пустого-то толку обидное слово не выскочит. Такой же он, как она, соседка, которую презирал и не считал за достойного человека…
Кто-то невидимый в Даниле вопит, протестует и смеется, заливается: ну и сравнил! И с кем? С Нинкой! Нинка-то живет куда с добром, не то что он. А главное — не для себя, не в свой карман. В казенный, в государственный! «А разве для государства можно не по-государственному? — подковыривает в Даниле другой человек. — Да и не в пользу дела это, а в пользу завгара и кладовщика, обманно получающих зарплату как честные труженики…»
Данила вышел на крылечко — прохладиться, успокоиться и в тишине додумать важную мысль. А мысль его была такова: то-то и оно, что человек в чужом глазу видит соринку, а в собственном не замечает бревна. А заиметь бы человеку привычку почаще разглядывать самого себя, себе почаще давать окорот. Когда мы хорошие, то одобряем лишь самих себя, а когда плохие, то виним обстоятельства и других людей. А если бы каждый дал наказ самому себе не делать то, что творят вокруг тебя другие, если бы один дал наказ, да другой, да пятый, глядишь — в общей массе честное и победило бы.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.