Он не хотел ее потерять.
Лучше оставить все как есть, ничего не испытывать, ничего не добиваться.
Ничего не терять.
* * *
Сидя за письменным столом, Кэрсон уставился на Ронду. Слова, которые она произнесла в ответ на его вопрос, проскользнули мимо его ушей.
На долю секунды он почувствовал себя как в камере, где не было свежего воздуха.
Он больше недели прятался от Лори, появляясь только в тех местах, где ее не было. Но сейчас он должен был поговорить с ней. Компьютеры для занятий, которые ей не терпелось проводить с детьми, уже привезли. Посчитав, что лучше не оставаться с Лори наедине, он попросил Ронду позвать ее, но самой не уходить из кабинета.
Однако Ронда сообщила, что Лори не сможет прийти.
У Кэрсона возникло плохое предчувствие.
— Почему?
Ронда покачала головой.
— Нет.
Для тех, кто любил посплетничать, Ронда была крепким орешком.
— Она что, заболела?
— Нет. — Порывшись в кармане, Ронда выудила оттуда сложенный конверт.
— Она отдала мне это прошлым вечером для вас.
— Прошлым вечером? — удивился Кэрсон и взглянул на конверт, который она держала в руке. Плохое предчувствие усилилось. — Тогда почему ты его мне не передала?
— Лори взяла с меня обещание, что я не отдам письмо до тех пор, пока вы не спросите. — Ронда положила конверт на стол. — Она сказала, что это случится не раньше, чем через несколько дней.
Что за нелепость?
— Лори думала, что я не замечу ее отсутствия?
Плечи Ронды поднялись вверх, потом беспомощно упали. Но ее глаза превратились в две узкие щелки.
— Так она и сказала.
Кэрсон пробормотал что-то невнятное и раскрыл конверт. Внутри он увидел только две строчки: «Ты победил. Я ухожу».
Он уставился на эти слова, как будто это была тарабарщина. Что это могло значить? Неужели Лори придумала новую игру, в которую хочет с ним поиграть?
— Она написала, что уходит.
— Да, я знаю. — Ронда встала. Тон ее голоса свидетельствовал, что она осведомлена о том, что произошло. — Вы хотите, чтобы я работала за двоих? Тогда придется повысить мне зарплату.
Кэрсон не хотел об этом говорить. Он почувствовал внезапную досаду. На него словно ушат воды вылили. Он готов был отправить Ронду, куда подальше.
— Поговорим после.
Он не заметил, когда именно Ронда испарилась. Возможно, несколько секунд спустя, возможно, позже. Он просто сидел и смотрел на почти пустой лист бумаги. Слова, расположенные по центру, звучали холодно и отчужденно. Лори даже причину не назвала.
Его переполняла ярость, но Кэрсон сумел ее сдержать. Он не должен возмущаться, он должен быть спокойным. Это к лучшему, сказал Кэрсон самому себе. Ведь он не знал, как долго это может продолжаться. Когда они встречались на работе, существовал риск совершить очередную глупость.
Теперь он снова останется один.
С ним это случалось и раньше, но по другой причине. Он рисковал всем, что у него есть, ради детей из своего Центра. И в результате потерял жену.
Одной такой потери достаточно для любого человека. Он просто должен об этом помнить.
Кэрсон медленно открыл ящик стола и достал оттуда папку. Потом подшил к ней короткое письмо Лори, сообщавшее о ее увольнении. Теперь оно будет храниться здесь.
Он захлопнул папку немного сильнее, чем следовало.
* * *
Кэрсон надеялся, что ему станет легче, но оказалось, что нет. Ему стало только хуже.
Без общения с Лори, зная, что ее не будет рядом, он переживал еще более острое желание, с которым не мог справиться.
Ничто больше не интересовало его. Даже любимый «бьюик-скайларк», который он любовно ремонтировал в своем гараже все свободное время. Кэрсон ремонтировал его во время развода. Он неистово его чинил после известия о смерти Курта. Машина всегда его выручала.
Но не сейчас. Сейчас ничто не могло ему помочь. Ни его визиты к дочке, которая непрерывно спрашивала о тете Лори и ее ребенке, ни работа, ни «бьюик-скайларк». Ни все остальное. Впрочем, машина, кажется, ему понадобится.
Выбросив тряпку, которую использовал для протирки дверей, Кэрсон достал ключ от «бьюика». Он знал, что надо делать.
* * *
Кто-то буквально повис на ее звонке. Не звонил в дверь, а именно повис на кнопке звонка. Она поспешила в коридор.
Меньше всего Лори ожидала увидеть человека, стоящего на пороге.
Кэрсон был в линялых джинсах с дырками на коленях и майке, которая была порвана в двух местах. Он выглядел как рок-солист, странствующий в поисках поклонниц, или как безумный поэт, потерявший свою музу.
— Я еще не видела человека такого несчастного и все еще живого.
Закрывая за ним дверь, Лори пыталась усмирить биение сердца. В ней еще жил страх, что он развернется и уйдет прочь. Прошло три дня с тех пор, как она передала Ронде письмо для него.
Он повернулся на каблуках и уставился на нее.
— Почему ты не на работе?
Она дерзко вскинула подбородок.
— Разве ты не понял, что я ушла?
Нет, он понял. Что она ушла из Центра, ушла от него. Ни о чем другом Кэрсон даже не думал последние семьдесят два часа. Он поднимал трубку, чтобы ей позвонить, столько раз, что у него начала непроизвольно дрожать рука.
У Кэрсона сузились зрачки.
— На что ты будешь жить?
Ах, вот оно что! Кэрсон все еще играет в большого брата. Ей не нужен был больше брат, она хотела мужчину, который бы ее целовал и заставил почувствовать, что между ними существует нечто большее, чем дружба.
