Мужей много не бывает - [98]

Боль и радость от слов Стиви взрывается одновременно в моем мозгу и сердце. На меня накатывает лавина эмоций, и я не в силах определить, с какой вершины катится эта лавина и какая из эмоций является доминирующей. Черт возьми, и это как раз тогда, когда мы достигли некоторых результатов! К сожалению, я не являюсь беспристрастным наблюдателем в этой войне между сердцем и разумом. По моим ощущениям, мое сердце сражается за родину, а разум ведет жестокий, варварский и несправедливый завоевательный поход. Я вскакиваю и подбегаю к Стиви, намереваясь прижать к груди его объятую грустными мыслями голову.

И затем, когда я уже думаю, что трудно представить более запутанную ситуацию, я вдруг слышу знакомый голос:

— Привет, дорогие мои. Черт побери, какая встреча! После стольких лет, кто бы мог подумать?!

38. ДЬЯВОЛ В ИНОМ ОБЛИЧЬЕ

Стиви

Ситуация вышла из-под контроля — моего и даже всеохватывающего контроля Беллы Эдвардс, — потому что наша маленькая тайна перестала быть только нашей маленькой тайной.

Словно в перевернутую подзорную трубу, я смотрю, как он, переваливаясь и махая рукой, приближается к нам. На его лице расплылась улыбка — он явно рад нашей случайной встрече, — и нам с Белиндой эта улыбка кажется безгубым оскалом смерти.

— Черт побери, как тесен мир! Стиви, дружище! Белинда! Девочка моя, я бы тебя и не узнал. Ты стала совсем тощая. Как приятно встретить вас обоих.

Нил Карран хлопает меня по спине, обнимает Белинду и затем, в редком для северного человека порыве чувств, обнимает и меня. Чтобы не компрометировать себя, мы с Белиндой отстраняемся друг от друга и позволяем себя обнять, но по-прежнему не можем сказать ни слова. Нил Кар-ран, будучи не самым наблюдательным человеком на свете, не замечает нашего молчания.

— И сколько же лет мы не виделись? — весело спрашивает он. — Шесть? Семь?

— Восемь, — мямлит Белинда.

Мне очень жаль ее. У нее не было времени на то, чтобы взять себя в руки, и на ее лице ясно отражаются шок и растерянность.

— О, я вижу обручальное кольцо! — восклицает Нил, хватая Белинду за руку, и, присвистнув, добавляет: — Не дешевка. Не меньше карата. Стиви, а ты, как видно, неплохо устроился в жизни. И это все на гонорары двойника Элвиса? Впечатляет. — Несколько вульгарное упоминание о ценности кольца Белинды не было направлено на то, чтобы нас задеть, — совсем даже наоборот. Но конечно, в предлагаемых обстоятельствах оно звучит просто мерзко. До этой фразы Нила я полагал, что много лет назад перестал обижаться на то, что Белинда очень редко надевала простое золотое кольцо, которое я подарил ей на свадьбу.

— Дети есть?

— Нет, — одновременно отвечаем мы с Белиндой. Я смотрю на нее, надеясь, что она подаст мне какой-нибудь знак, который позволил бы мне понять, что делать дальше. Она пытается увести разговор от нас, обратить его к Нилу и таким образом вновь взять контроль над ситуацией. Это в общем-то правильно — чем меньше мы будем говорить о себе, тем меньше будем врать.

— Значит, Нил. Нил Карран, — повторяет она его имя, и, надо отдать ей должное, ей удается вполне правдоподобно изобразить на лице радость и удивление от такой неожиданной встречи. Второе, естественно, требует от нее на порядок меньше актерских усилий. — Столько лет прошло, а ты ничуть не изменился, — продолжает она, пуская в ход свое обаяние. Насколько я помню, Нил Карран ей никогда не нравился; она называла его «мерзким пройдохой». — И чем ты сейчас занимаешься, если не секрет?

— Все тем же, Бел-чонка, все тем же. — Услышав прозвище, которое он дал ей много лет назад, Белинда напряженно съеживается. Я всегда считал эту кличку остроумной, в ней одновременно слышалось «Белинда», «бельчонок» и «девчонка», а она всегда ее ненавидела. — Да, все тем же. Это ведь у нас в крови, верно? Элвис, шоу-бизнес, вся эта карусель. Это в крови. Ты и сама это знаешь — у тебя ведь Стиви. Десять лет прошло, а мы все кружимся, все крутимся. А тогда, давным-давно, ты и представить такого не могла, а?

— Да уж, — сухо говорит Белинда. — Так, значит, ты тоже приехал на финал европейского конкурса двойников Элвиса? — Каким-то образом ей удается впрыснуть в вопрос каплю интереса.

— Ну да. Я его буду вести. Так сказать, осуществлять конферанс. Стиви, я видел твою фамилию в списке финалистов, но я не был уверен, что это именно ты. Стиви Джонс — распространенное имя. Мало ли кто там мог оказаться. Ты ведь в последнее время не особенно светился на британской сцене, ведь так? Я и не знал, куда ты подевался и чем занимаешься. Ездил по заграницам, делал бабки? А сейчас возвращаешься и хочешь с помощью этого конкурса громко заявить о себе?

— Вроде того, — бормочу я.

— Это ты правильно рассудил, дружище. Сам Элвис сделал в точности то же самое 31 июля 1969 года. Он выступал в «Хилтоне», отеле, который располагается в стороне от Стрипа и поэтому, для привлечения посетителей, всегда делал особый упор на развлекательные шоу. Каждый вечер сотни людей уходили ни с чем, так как не могли попасть в зал, хотя в программе было два концерта: первый в восемь вечера, второй в полночь.

Все, что Нил может рассказать мне об Элвисе, я уже знаю. Возможно, он догадывается об этом, но он очень любит звук собственного голоса, и ему трудно просто так взять и заткнуться. Кроме того, он уже здорово навеселе, а пьяные люди часто подпадают под влияние одной и той же иллюзии: они думают, что их разглагольствования окружающим очень интересны. Я выключаю Нила из сознания и несколько мгновений размышляю над тем, что я только что сказал Белинде, как получилось, что мы с ней поцеловались, и что нам делать теперь, когда в нашем настоящем вдруг появился человек из нашего прошлого. Бросив взгляд на Белинду, я понимаю, что она занимается тем же самым, — лицо у нее стало белое, как алебастр.