Мужей много не бывает - [34]

— Привет, Амели. Это Лаура.

— Привет, Лаура. — Ее голос, как обычно, излучает тепло. — Как ты?

— Замечательно. Все настолько хорошо, что даже не верится. — Я не удерживаюсь и хихикаю.

— И со Стиви все в порядке, как я понимаю?

— Точно. — Усилием воли я задерживаю в себе поток счастливых излияний и заставляю себя сменить тему. — Тебе Белла, случайно, не звонила? — спрашиваю я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как бы между делом.

— Я не разговаривала с ней с субботы.

В субботу Белла завтракала с Амели, но мы со Стиви не застали ее, когда забирали Эдди. Наверное, мы разминулись с ней всего на несколько минут, потому что Эдди, похоже, был уверен, что она еще там. Этого, естественно, не могло быть, так как в доме не было заметно никаких признаков ее присутствия. Не пряталась же она в чулане, в самом деле?

— Она вчера отменила встречу со мной — без всяких объяснений. И она не отвечает на мои звонки. Может быть, она больна? — спрашиваю я.

— Да, может быть, и так, — отвечает Амели, но в ее голосе не слышится особого беспокойства.

— Я хотела сказать ей, что Стиви не уличный музыкант, — он школьный учитель. Она так боялась, что я начну встречаться с кем-нибудь, кто мне не подходит. Я просто хотела ее успокоить.

— Предоставь это мне, — говорит Амели. — Работай спокойно. Я позвоню ей и узнаю, что с ней такое.

Я благодарю Амели и вешаю трубку. Я испытываю облегчение оттого, что она взяла ситуацию на себя. Ни с моей, ни с ее стороны ничего не было сказано прямо, но я почувствовала, что Амели разделяет мое убеждение, что Белла игнорирует меня из-за своего неприятия двойников Элвиса. И, похоже, почти патологической антипатии к Стиви Джонсу.

17. ТЕПЕРЬ ИЛИ НИКОГДА

Белла

^{Вторник, 27 мая 2004 года}

Это Амели придумала — что мы все трое должны встретиться за ленчем. Я в смятении. Конечно, у меня не получится прятаться от Лауры всю оставшуюся жизнь — не в последнюю очередь потому, что начиная с пятницы она позвонила мне уже раз десять. Каждый раз я дожидалась, когда включится автоответчик. Ее сообщения были в высшей степени предсказуемы: скомканные извинения за то, что она не ушла со мной из паба, и пересыпанные хихиканьем просьбы перезвонить, мотивированные тем, что у нее «столько всего случилось». Мне становится немного стыдно, когда я понимаю, что она винит себя в том, что не последовала за мной в пятницу — я ведь, в конце концов, просто сбежала, — и в то же время я ощущаю сильнейшее желание свернуть ей шею, когда слышу ее счастливое хихиканье. Она что, не понимает, что Стиви появился на свет для того, чтобы я чувствовала себя счастливой — а не она или кто-либо еще. Бог мой, я замужем за одним мужчиной, а ревную другого. Того, за кем я тоже замужем. И как, спрашивается, мне после этого взять трубку?

Лаура, наверное, связалась с Амели, потому что Амели позвонила мне и сказала, что это уже ни в какие ворота не лезет — так динамить Лауру. Она уже начала думать, что я заболела.

— Лаура же ни в чем не виновата, — сказала Амели. Она не стала заканчивать фразу и указывать на то, кто, напротив, виноват во всем. — Белла, ты должна встретить это лицом к лицу. Оно же никуда не денется.

А я хочу, чтобы делось. В материальном плане ничего в моей жизни не изменилось. Сейчас я нахожусь в том же самом положении, что и на прошлой неделе. На прошлой неделе я была замужем за двоими мужчинами, но и минуты об этом не думала. На протяжении многих лет я с железной решимостью воспитывала в себе умение не обращать никакого внимания на этот вопиющий факт. Это было нелегко и требовало определенных жертв, но я все же добилась своего.

Я сказала Амели, что в один прекрасный день я просто встала и ушла от Стиви, — и это правда. Это «прекрасный день» был вполне определенным днем — днем финала крупнейшего европейского конкурса двойников Элвиса. Так было в афишах. Конкурс проводился в Блэкпуле, поэтому не знаю, как у других, а у меня возникли серьезные сомнения по поводу эпитетов «крупнейший» и «европейский». Так как Стиви родился и вырос в Блэкпуле, он загорелся идеей отправиться на родину и завоевать титул лучшего европейского двойника Элвиса, «короля королей рок-н-ролла» за 1996 год.

В течение нескольких месяцев, предшествующих тому ужасному январскому вечеру, Стиви принял участие в трех отборочных состязаниях, проходивших в различных частях Великобритании. Его участие в них стало для нас яблоком раздора. Он вышел в финал с легкостью, еще на первом конкурсе, и я не понимала, зачем ему вздумалось ехать еще на два. Он сказал, что это ему нужно для того, чтобы оценить уровень конкурса. Я ныла, что лучше бы он оценил остаток нашего банковского вклада, и решительно отказалась ездить на конкурсы вместе с ним. Я тогда как раз только начала свою знаменательную карьеру официантки в дешевом баре в Лейте и должна была работать по субботам. Кроме того, у нас не было денег на то, чтобы совершать дальние автобусные поездки вдвоем, — а ехать надо было в Портсмут, Солтберн и Ньюкуэй.

И самое главное, вся эта эпопея мне уже до смерти надоела.

Стиви же, напротив, излучал такой энтузиазм, какого я не видела в нем с тех пор, как он читал мне стихи в моей спальне в Кёркспи. Возвращаясь домой с очередного конкурса, он, чуть не лопаясь от воодушевления, рассказывал мне, что Ларри Кинг хорошо поет, но костюм у него ужасный; что Майк Кинг вышел на сцену в потрясающем прикиде, но он совершенно не умеет исполнять баллады; что Кевин Кинг слишком мал ростом, а Гэри Кинг чересчур нервничает перед выступлением. Короче, Стиви был уверен, что у него все шансы стать лучшим европейским двойником Элвиса и пройти по золотой миле в голубых замшевых туфлях. Не в настоящих, само собой, — они выставлены в одном из музеев Лас-Вегаса, — но в точной копии тех самых туфель, в которых ходил сам Элвис.