Мужество любви - [7]
— Не в каждой драме стреляют!.. Ну вот что: съездил — принимайся за свои дела. Мне срочно в номер нужно происшествие: кражу, пожар, аварию — что отыщешь!
Я направился к заведующему редакцией Мельникову. В гражданскую он сражался в Чапаевской дивизии. Ранили в ногу. Надел ортопедический ботинок. Мельникова в редакции прозвали Чапаем. Он не возражал, даже был польщен. В редакционном колесе Мельников своего рода ось: принимает и сдает материалы, получает гранки, макетирует номера, следит за графиком выхода «Коммуны».
В коридоре мне навстречу — Живоглядов. Он у нас мастер литературной правки. Расправляется со статьями, как повар с рыбой: выскребет, вычистит, посолит, пожарит и — прошу кушать! Лицо нервическое, глаза то сожмет, то разомкнет.
— Никуда не уходить! — предупредил он. — Звонил Швер из обкома. Придет вместе с Варейкисом.
— А что будет?
— Не знаю. Вече или «сече», но что-то будет. Приказал быть на месте.
Живоглядов двинулся дальше по коридору (ботинки у него скрипят: за версту слышно!). Я вошел в кабинетик-бокс Мельникова, где и двоим-то тесно. Он кому-то давал взбучку по телефону. Потом с пристуком положил трубку на рычаг, встал, взял папку с материалами.
— Написал?
— Так точно, товарищ комдив!
— Давай! Несу Князеву досыл, заодно покажу и твою статью.
Прихрамывая, Чапай пошел к заместителю редактора. А я шмыгнул в нашу библиотеку. Восемь дней не видел «Правду», «Комсомолку»… «Происшествие — успею, сущий пустяк. День только начинается».
Принялся листать подшивки. В Польше полиция разогнала народную демонстрацию… В Турине и Милане рабочие захватили фабрики, выгнали владельцев за ворота… А что у нас?.. Досрочно, к Первомаю, пустить Турксиб?.. Замечательно!.. Три миллиона на строительство Липецкого металлургического комбината?! Прекрасно! Ага, начинаются индустриальные шаги ЦЧО!.. Речь Варейкиса? По какому поводу? Перед рабочими-двадцатипятитысячниками, уезжающими на коллективизацию. Потом прочту, а то Феофан заругается!
В библиотеку влетел Терентьев:
— Борис?! Ты что делаешь?.. Где происшествие?
— Сейчас получишь. Добуду!.. Угрозыск без происшествий — это уже происшествие!
И тут как тут — Чапай:
— Ну, орел, давай к Князеву!
По доброму голосу Чапая понял: с очерком все в порядке.
— Привет, Владимир Иванович, с фронта классовой борьбы! — бодро сказал я, входя в кабинет Князева.
— Здравствуй. Садись. Папиросу хочешь… Да, ты ведь не куришь!
Он щелкнул зажигалкой-пистолетом. Облачко папиросного дыма поплыло к потолку.
— Эксцессы были?
— Были. Анонимку подбросили, судьям грозили… В набат ударили… Запустили камень в окошко служебной избы…
— Да-а, не к теще на блины ездил. В другой раз, смотри, на «свиданье» с кулаками без оружия — и не думай. — Князев поднял на меня смешливые, с монгольским разрезом, глаза. — Прочитал твой очерк. Не получилось.
У меня язык отнялся.
— То ли очерк, то ли передовица — пойми-разбери!.. А местами — памфлет. — Князев почесал щеку кончиком карандаша. — А заголовок? Что это такое?.. «Дворянское гнездо»! Лучше бы не у Тургенева позаимствовал, а у Достоевского: «Преступление и наказание!» — Усмехнулся. — Так не пойдет.
Владимир Иванович, упираясь ладонями в стол, поднялся. Князеву лет за сорок. Длинные, до плеч, волосы. Под пиджаком — белая шелковая косоворотка. Он пошел к дверям, кренясь набок. Рукой держался за колено правой полусогнутой ноги, а левую, сильно укороченную, подтягивал в такт шагу. С детства, говорит, стал инвалидом.
— Завтра утром… чтоб у меня на столе, молодой человек! Слышишь?.. Ты что, онемел?.. Не расстраивайся. Я по десять раз переделываю свои фельетоны. На ошибках учатся. А вам учиться, учиться надобно, молодой человек, да-с!
Я двигался по коридору будто в угаре. «Вот и происшествие, да еще какое!.. И это после того, что наказывал Варейкис, говорил Швер!.. Провал, жуткий провал!»
— Ты куда? — окликнул Князев.
— В Уголовный розыск.
— Что-о? — Он рассмеялся. — Полный назад!.. В конференц-зал, на встречу с Варейкисом.
В конференц-зале собрались сотрудники всех рангов. Расселись за столом заседаний и на стульях вдоль стен. А Терентьев успел захватить кресло под часами: здесь он на виду!
— Что ты такой квелый? — спросил меня Котов (сидевший рядом).
— Да ничего…
— Тебе уже объявили?
— О чем?
— Еще не знаешь?.. Молчу, молчу!
Вошел Варейкис. За ним — Швер.
Мы все встали.
— Приветствую вас, товарищи! — Варейкис поднял руку, помахал нам. — Садитесь, садитесь, пожалуйста!
Он сел за стол. (Председательское место занял Александр Владимирович.) Обвел взглядом всех присутствующих. Наклонился к Шверу, что-то сказал. Оба уставились на Терентьева, заулыбались. Феофан заметил, что на него смотрит начальство, потер ладонью преждевременную лысину, тянувшуюся через всю голову, и, поудобнее расположившись в кресле, закинул ногу за ногу.
— Так с чего начнем? — Варейкис обратился к Шверу.
— Peut-on fumer?[1] — Александр Владимирович сверкнул глазами.
— Пожалуйста!.. — (Швер заговорил по-французски! Намек понятен!) — Недавно мне довелось побывать во Франции. Поездка-то в общем интересная, даже скажу — поучительная. Я мог бы привести уйму интересных фактов. Но сегодня хочу коснуться главным образом сельского хозяйства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.