Мужчина, женщина, ребенок - [37]

Шейла с девочками сидели за обедом, когда зазвонил телефон.

— Шейла?

— Роберт? Все благополучно?

— И да, и нет. Мы попали в жуткую пробку. Мы еще не добрались до Логана, а самолет уже вылетел.

— Что же теперь делать?

— Послушай. Есть только один выход. Мы переночуем в Лексингтоне, а он улетит завтра. Ты не возражаешь?

Помедлив, она сказала: — Пожалуй, это разумно.

— Как девочки?

— Немножко успокоились.

— Я хочу им что-то сказать. Они будут со мной разговаривать?

— Сомневаюсь.

Тут на линии раздался гнусавый голос:

— Внимание, ваше время заканчивается.

— Ладно, Шейла, — заторопился Роберт. — Я позвоню тебе уже из дома.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, — скороговоркой выпалил он, и телефон отключился.

Роберт повесил трубку и вернулся в обеденный зал ресторана «У Говарда Джонсона», расположенного на дороге № 128 недалеко от Уэлсли.

Жан-Клод сидел в углу кабинки, тыкая вилкой в свою порцию жареных моллюсков. (В ресторане был рыбный день.) Роберт уселся напротив.

— Как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь еще на один день? Мы можем переночевать у нас дома в Лексингтоне. Согласен?

— Да, конечно, — сказал мальчик.

23

В виде исключения девочек не пришлось уговаривать ложиться спать.

Весть об отсутствии отца они восприняли с видимым безразличием. Или, вернее, от нервного перенапряжения у них притупились все чувства.

Но Шейла не могла побороть досаду. Даже в тот момент, когда Роберт звонил в аэропорт, заказывая билет, он явно искал предлог для задержки. Может, даже нарочно опоздал на самолет, чтобы провести лишний день с сыном.

Сердилась она и от того, что он оставил ее одну с девочками, как всегда не сомневаясь, что она сумеет с ними поладить. Он даже не счел нужным извиниться, что не будет ночевать дома. Может, ему до нас вообще никакого дела нет? Что, черт возьми, для него важнее?

Гэвин Уилсон прибыл ровно в девять тридцать. Выглядел он почему-то не совсем так, как раньше. Потом Шейла сообразила — он облачился в пиджак и повязал галстук.

— Привет, Шейла, — произнес он тоном, вполне соответствовавшим строгости его костюма.

— Заходите, — сказала она. — Принести вам чего-нибудь выпить?

— Да, пожалуйста. Шотландское виски с водой, если можно, — сказал он, входя следом за нею в дом.

— Со льдом?

— Да, пожалуйста. Я вполне американизировался.

Войдя в гостиную, он смущенно огляделся.

— Мужу пришлось остаться в Бостоне, — как можно более небрежно пояснила Шейла.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, просто он задержался.

— Вот как.

— Садитесь, пожалуйста, Гэвин. Я сейчас все принесу.

Приступ слабости захватил ее врасплох, когда она открыла холодильник — не выдержала напряжения, которое требовалось для всего этого притворства. Она закрыла дверцу, оперлась о холодильник и заплакала. Беззвучно и тихо.

От слез ей сразу стало легче. Она поняла, как сильно ей хотелось перестать держать себя в руках. И как давно.

Вдруг она почувствовала, что кто-то обнял ее за плечи.

Она даже не слышала, как в кухню вошел Гэвин. Не отпуская ее, он прошептал:

— Шейла, вы, наконец, скажете мне, что случилось, или нет?

Раздираемая противоречивыми чувствами, она не могла даже пошевельнуться.

— Я вас совсем не знаю, — не оборачиваясь, сказала она.

— Если вам от этого будет легче, — мягко отозвался он, — скажу, что меня три месяца проверяло ФБР. Значит, мне можно доверять самые сокровенные тайны.

Она невольно прыснула. Он все еще держал ее за плечи. Она не оборачивалась, но и не пыталась высвободиться. Слегка дрожащим голосом он сказал:

— Хотите верьте, хотите нет, но мне кажется, я в вас влюбился.

Она ничего не ответила.

— Пожалуйста, скажите мне что-нибудь, Шейла. Мне стоило больших трудов набраться храбрости, чтобы это сказать.

— Не говорите глупостей, Гэвин, — сказала она. Он все еще держал ее в объятиях.

— Я знаю, у вас есть все основания мне не верить. Мы только что познакомились. Кроме того, я позволил сделать вам рискованное предложение в ресторане. Не представляете, как я об этом сожалею. После этого я был в такой ярости, что битые два часа бродил по берегу реки. У меня наверняка был такой жалкий вид, что даже грабители — и те меня избегали.

Неужели этот человек пытается сказать, что я и в самом деле ему нравлюсь?

— Я просто осел. Как я мог не понять, что у вас какие-то неприятности?

— Все в порядке, — сказала она. Это была оценка обуревавших ее чувств, а отнюдь не ответ на его слова.

— Послушайте, — продолжал он. — Я пришел сюда не только извиниться, но и попытаться вас успокоить. Вам стало немножко легче?

— Да.

— Хорошо. А теперь вернемся в гостиную, и я приготовлю нам обоим чего-нибудь выпить. Потом поговорим о том, что вас волнует. Выпьете со мной немного виски?

Она утвердительно кивнула.

— В таком случае ступайте.

Он протянул ей стакан и сел в кресло напротив.

— Ну?

— Что ну?

— Вы поняли, что я вам сказал?

Она кивнула.

— Ну и что?

Она посмотрела в стакан, а потом подняла глаза на него.

— Гэвин, я не обманываюсь. Вы… как бы это получше выразить… вы что-то вроде интеллектуальной кинозвезды, а я…

— Не трудитесь заканчивать эту фразу, Шейла. Вы не только умны и красивы, вы еще и чрезвычайно чутки. И если мой инстинкт меня не обманывает, то вы, как и я, — член БРД.