Муж, жена, любовница - [44]
Раньше Юлия огорчалась, когда мать «пилила» ее за то, что она не защитила диссертацию, не сделала научной карьеры, а сидит дома с детьми.
— Ну зачем тебе моя кандидатская или докторская? — спрашивала ее Юлия.
— Для престижа, — был неизменный ответ.
— Да нет уже, нет никакого престижа. Моя специальность — экономика социалистического хозяйства. Несуществующая наука в несуществующей стране… Мама, опомнись! О чем ты говоришь?
— Ты считаешь, что твоя мать ничего не понимает? А я знаю одно: ты не оправдала наших надежд. Мы в тебя столько вложили сил и стараний, ты была способная и образованная девочка. И вот — наплевала на наши мечты. Отец был бы тобой недоволен.
— Мама, отец никогда не стал бы предъявлять мне такие глупые претензии.
— Ты слишком много занимаешься материальной стороной жизни и совсем не думаешь о духовной! — Мария Михайловна могла изрекать подобные истины часами. И Юлия подозревала уже давно, что мать не только не знает ее как человека, как дочь, не вникает в ее жизнь, но и не ждет от нее ничего иного, кроме постоянного пополнения кошелька.
Разобравшись с этой криминальной историей, Юлия пошла наверх, в свою спальню. Она решила проверить все прочие комнаты. Многие из них, к счастью, были предусмотрительно закрыты на ключ, а в холлах на видном месте стояли только большие напольные вазы да висели новые дорогие шторы. Воры при всем желании не смогли бы это незаметно унести… Перед отъездом она упаковала свою коллекцию хрустальных статуэток от Сваровски, которая стояла на новой стеклянной полке в гостиной, убрала с глаз все дорогие ее сердцу мелочи — автоматически, сама не зная зачем. Может, инстинкт самосохранения сработал? Но как бы то ни было, поступила она правильно. Обезопаситься на будущее не помешает.
По дороге домой, сидя за рулем, она печально размышляла о том, что ждет ее впереди. Как же вышло, что она оказалась среди родных совершенно одиноким человеком? Все куда-то тянутся, разбегаются. Пашка — в ночной клуб, Ксюша — в шоу-бизнес, Лешка — к молодой любовнице. Даже мама погружена в свои старческие заботы и радости, нимало не интересуясь ее, Юлиной, жизнью. А Юлия так и осталась на старом месте, при своих устарелых пристрастиях — дом, дети, книги, кухня, устройство быта, семейный комфорт… Даже недавнее первое любовное приключение "на стороне" ее совсем не захватило. Вкусив запретный плод, она поняла, что все эти недозволенные радости — не для нее, они не вдохновляют ее и не трогают душу, не приносят ни восторга, о котором, захлебываясь, рассказывали иные приятельницы, ни тепла, ни счастья. Теперь она уже не обольщалась, что сможет найти выход из семейной драмы в потаенной от детей и мужа личной жизни. Но тогда значит — одиночество, вакуум, печаль… Долго ли она это выдержит?…
Картина семейного развала, с которой Юлия столкнулась в первую неделю после своего возвращения с островов, продолжала углубляться. К весне ей стало казаться, что даже дети — не говоря уж о муже, отношения с которым так и не наладились, — окончательно отбились от рук и отдаляются от нее. И если Павел хоть как-то, казалось Юлии, понимал страдания матери и не упоминал новую подружку Светлану при каждом случае, то Ксения не собиралась ни с кем считаться. Юлии уже казалось, что дочь ее просто дразнит.
С утра до вечера Юлия слышала от нее: "Светлана сказала…", "Светлана считает…", "Светлана смотрела этот фильм, и на него стоит пойти…", "Светлана была в этом клубе, и я туда пойду…", "Светлана то-то купила, и мне нужно то же и оттуда же". И это испытание казалось для Юлии куда более серьезным и мучительным, чем тривиальный адюльтер ее мужа.
А с Пашкой дело обстояло совсем серьезно. Мать заметила, что он краснеет, когда заговаривают о Светлане. Эта девица, бывшая ненамного старше Павла, но более искушенная и опытная в делах обольщения мужчин, чем их обычные сверстницы, откровенно заманивала его, пацана, в свои сети. Пашке, который, кроме одноклассниц и университетских девчонок, других девушек практически не видел, эта стерва казалась идеалом молодой, современной, модной, все знающей и умеющей, безумно привлекательной женщины. И он был влюблен, влюблен без памяти, как только можно быть влюбленным в двадцать лет. Он стал из ночи в ночь шататься со Светланой по ночным клубам; возвращаясь под утро, заваливался спать, просыпался вечером — и опять шел в клуб. Ни о каком посещении лекций в университете речи уже не шло. Он просто прекратил ходить на занятия — и все это безо всяких объяснений.
Юлия пыталась говорить с Алексеем. Ведь это отец снабжал сына деньгами на ночные развлечения, отец поддерживал его дружбу со Светланой. Алексей посмеялся над опасениями жены, заявил, что светская жизнь — это связи, нужные знакомства и что он скоро возьмет сына в бизнес, даст ему образование на практике. Именно сегодняшняя клубная молодежь, по мнению Земцова-старшего, будет управлять всем в городе и стране через двадцать лет. И из жизни ночных заведений мужчина извлечет куда более полезные знания, чем из устаревших университетских курсов, составленных по программам еще советской эпохи. Да и диплом можно нарисовать любой, и нечего мальчику терять время, протирать штаны в университете. Пора узнать настоящую жизнь.
Казалось, судьба подслушала мечту талантливого режиссера Алексея Соколовского — и осуществила. Но так, как меньше всего на свете он хотел бы. Чувство неизбывной вины поселилось в его душе.Свои разочарования, болезнь, одиночество Алексей считал самыми легкими наказаниями за роковые события. Старинная кожаная папка, которая досталась ему от предков, найденная в ящике письменного стола, неожиданно подкинула Алексею шанс. Шанс изменить свой жребий…
Трудно Андрею Сорокину жить обычной жизнью, если с младенчества он видит чужие мысли. Взросление и развитие его способностей приносит горе не только ему, но и его близким. Изломанные судьбы, предательство и смерть лучших друзей, потерянное имя — следствие его дара. Хватит ли у Андрея сил доверять людям так же, как доверяли ему дельфины в научной лаборатории теплого южного города?
Модный прикид, дорогие часы, общая ухоженность… Она быстро поняла, что такую рыбку неплохо бы иметь в своих сетях. «Ноги от ушей, третий размер, красота натуральная, да еще и с книжкой в руках… Пожалуй, подходит», – подумал он. Мужчина и женщина сошлись. Но не для любви. Не для «поединка рокового». Каждый воспринимал друг друга как орудие для достижения своих целей. И если ее планы банальны, то его расчет коварен и низок.
На одной из станций московского метро есть скульптура собаки. О ней ходят легенды. Говорят, если загадать желание и потереть ее нос – то желание исполнится. Издалека он блестит, затертый до желтизны…Конечно, Игорь не верил в эти детские приметы, понимал, что уже никогда не вернуть былое счастье, не воскресить погибших жену и дочку. И все же однажды он оказался возле бронзового друга человека.Игорь загадал невозможное – возвращение своих близких… И судьба почти выполнила его просьбу! Правда, капризы ее на этом не закончились…
Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку.Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба… И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине…
Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с художником, отсудив у бывшего супруга все состояние, друзья отвернулись от неудачника. Он думал, что ему никогда уже не выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Именно в этот момент к нему подошла странная женщина и предложила такую сделку, о которой бывалый бизнесмен и помыслить раньше не мог. С легкостью согласился Андрей на… продажу собственных счастливых воспоминаний — жизнь ведь длинная, накопятся новые…
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.