Музейный артефакт - [15]

Непосвященного в злодейские планы Лисимаха Авл оставил с другими рабами, а Кфира взял с собой. Златокудрый хозяин провел их в глубину сада, где среди деревьев и зарослей кустарника, над самым обрывом стоял, укрытый от нескромных взглядов, небольшой домик. А в домике, к изумлению и великой радости Кфира, находился его старый друг Яир!

Рабам поручили накрывать на стол. Оставшись наедине, они обнялись и оба прослезились. Посыпались вопросы, но Кфир быстро опомнился.

– Мой хозяин приказал подсыпать яд в стакан твоего! – прошептал он на ухо другу. – За это казнят и меня, и тебя. Что делать?

– Давай убьем их обоих и убежим! – сразу же ответил Яир.

– Давай! – не раздумывая, согласился Кфир.

Трапеза удалась на славу: Златокудрый и Авл ели ароматное мясо под можжевеловым соусом, пили вино и вспоминали службу в Иудее. Когда бывшие сослуживцы расслабились, Кфир подсыпал в бокал Марку серый порошок. Через несколько минут тот захрипел, свалился на пол и забился в судорогах. Авл Луций с удовольствием смотрел, как агонизирует бывший сослуживец, но насладиться этим зрелищем не успел: Кфир набросил на толстую шею шнурок и принялся душить, а Яир схватил со стола маленький кинжал с украшенной рубинами витой рукоятью и стал наносить хозяину удар за ударом. Через несколько минут все было кончено.

– Они оба заслужили смерть! – сказал Яир, и Кфир кивнул.

Яир сунул за пояс кинжал, снял с пальца Марка перстень с львиной мордой и черным камнем.

– Это волшебное кольцо, – пояснил он младшему товарищу. – Оно нам поможет.

Забрав из ящиков стола горсть золотых и серебряных монет, они бросились вниз по крутому обрыву… Но сзади раздался резкий гортанный крик, потом второй… Погоня!

Дернувшись, Кфир проснулся. Сердце колотилось, лоб покрылся холодным потом. Проклятый сон, когда он перестанет его мучить?!

Водовоз опять заорал под самыми окнами. Первые солнечные лучи только осветили плоские крыши Ершалаима, но по характерным звукам, доносившимся в его комнату, юноша понял, что тем, кому положено было в поте лица своего добывать хлеб насущный, уже встали и приступили к этому процессу. Мар-Самуил наверняка уже в своей аптеке. Или кабинете. Или лаборатории. Или библиотеке.

За год проживания в этом доме Кфир так и не понял, как называется помещение на втором этаже, где его учитель проводит дни напролет, а иногда прихватывает и ночи. То он смешивает там лекарства, готовит приворотное зелье или отворотный настой, то что-то пишет, иногда режет жаб и изготавливает чучела птиц и мелких животных, иногда читает какие-то старинные книги и свитки. Когда Мар-Самуил хотел сказать, что он направляется в эту захламленную комнату, то никак ее не называл, просто говорил: иду к себе.

Сейчас он наверняка у себя. И Кфиру следовало быть при Учителе, познаниям и энергии которого ученик не переставал удивляться. Но как не хотелось в раннее утро подниматься с удобной лежанки! Однако, валяясь в постели, ничему не научишься, поэтому он быстро вскочил, на ощупь проверил – на месте ли его зашитое в тощий матрац богатство: кинжал с витой рукоятью, монеты и крест иудитов, похожий на букву «Х».

Потом надел на шею мешочек с перстнем, набросил накидку из мешковины, тщательно затянул шнурок под горлом, чтобы никто не увидел позорное клеймо раба на левом плече, и, приподняв ветхую тяжелую раму с мутными слюдяными пластинками, выглянул в окно.

– Так и есть, – пробурчал он себе под нос. – Уже стоят, ждут.

Люди действительно норовили занять очередь с рассветом. Причем, как случайно обмолвилась Зуса, с появлением Кфира число посетителей возросло: раньше приходили один-два человека, и то не каждый день. Хотя до врачевания Мар-Самуил его не допускал: ученик только выходил, чтобы предварительно выслушать жалобы и передать их Учителю. Но он соболезновал страждущим, а потому говорил некоторым добрые слова, сочувственно дотрагивался до больной спины или слезящегося глаза… И пациентам становилось легче, иногда настолько, что они вообще уходили домой. Но все это Кфир тщательно скрывал от Мар-Самуила…

Выходя из своей комнаты, Кфир пригнулся, чтобы не удариться головой о притолоку. Маленький коридорчик, в который выходили еще две двери, был так узок, что следовало двигаться боком. В конце находилась узкая крутая лестница, он поднялся по скрипящим ступеням, толкнул узкую дверь и оказался в лаборатории Учителя, сразу же ощутив характерный запах старых манускриптов, плесени и едкий дух магических веществ – жидких, сыпучих, вязких. Они хранились в полном беспорядке (или в строгом порядке, который был известен лишь одному Мар-Самуилу) – в банках, склянках, деревянных коробочках и полотняных мешочках на огромном столе, вперемежку с рукописями, чучелами, какими-то непонятными предметами и медицинскими инструментами. Последние, надо признать, всегда находились в одном и том же месте и были чище всего остального.

Хозяин этой достаточно большой комнаты стоял спиной к вошедшему и поправлял крыло висящей над столом летучей мыши, которая сейчас была обычным чучелом.

– Приветствую вас, Учитель, – негромко произнес Кфир.

– Ну, наконец ты соизволил встать, – язвительно заговорил старик, не оборачиваясь к вошедшему и не отвечая на приветствие. – А я давно на ногах, но мне некого учить. И Кнок, и Мурза давно заснули…