Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers - [14]

Скажем прямо – изображать свою роль у Бет не получалось совсем: вместо того, чтобы смиренно, как другие жрицы, стоять, опустив голову, Бет оглядывалась по сторонам: ей было интересно взглянуть на костюмы, на лица людей, на реквизит.

Много детворы собралось около оркестра – любопытно ведь посмотреть, как музыканты-духовики раздувают щеки, как дирижёр умудряется руками задавать ритм, а мимикой ещё и руководить трубачами и флейтистами – лицо музыкального режиссёра было раскрашено по-особому, чтобы все его ужимки было хорошо видны музыкантам.

Эффектно смотрелись барабанщики с панцирями черепах, но унылый их звук уступал по громкости основным барабанам, обтянутым кожей животных. Как и во все времена, эти инструменты – отличные объекты для украшений: одни были покрыты шкурами, другие оформлены тканями с вышивкой, третьи сверкали на солнце камнями.

Музыканты были одеты богато – всё-таки привилегированная каста; они – одни из главных действующих лиц на церемониях: без музыки не получится разговора с богами. И украшения у них соответствующие: с перьями птиц, со шкурами животных и драгоценными камнями…

Наконец несколько музыкантов вышли вперёд и задули в большие раковины: долгий вестовой сигнал огласил окрестность. После этого барабанщики плавно, словно сведя пластинки, изменили ритм.

Шулла оглянулась назад – «Идём!» – и вся их группа тронулась в путь. Бет перед уходом невольно посмотрела вправо, где мужчины, встав в круг и обхватив друг друга руками, продолжали танцевать. По их ногам стекала кровь, которую бумагой собирали жрецы, чтобы потом обмазать ею рты каменных статуй богов.

Элизабет поспешила перевести взгляд на каменные змеиные головы, украшавшие широкую лестницу. Эти изваяния вызывали в ней куда более приятные эмоции – в воспоминаниях ожили старые фотографии.

Народ расступался перед их священной процессией, радуясь тому, что можно омыться дымом душистого копала – чъях. Он курился в сосудах, которые две первые жрицы несли в руках.

Все приветствовали Тима с огромным почтением – и знать, и простолюдины; он их герой, жертвующий своей жизнью ради них!

Злые духи стараются помешать этому: одетые в соответствующие маски, символизирующие нечистую силу, актёры покушались на Тима – хотели отнять его силу. Но, учуяв запах благовоний, исчезали в толпе.

А представление в народе продолжалось. Теперь уже другая сценка из Пополь-Вух развернулась на площади, вовлекая в неё народ. Произошла смена – вместо листьев тростника у людей в руках появились цветки. И несколько человек с масками в виде голов муравьев, двигаясь в такт музыке, ходили с тыквенными кувшинами, собирая это разноцветье.

По этим предметам Элизабет поняла, какое испытание обитателей преисподней выпало на долю Хун-Ахпу и Шбаланке – до утра собрать цветки мучита и каринимака из садов Хун-Каме и Вукуб-Каме. Казалось бы, судьба братьев предрешена – стража постарается не допустить их до цветов. Но братья схитрили, подговорив маленьких муравьёв на это дело – ещё одна победа над силами тьмы!

Пирамида Кукулькана становилась всё ближе и ближе. Сквозь священный дым, как сквозь года, они приближались к ней. Платформа, пристроенная к её верхней ступени, говорила Элизабет о том, что они скоро непременно поднимутся на самую вершину. Это воодушевило девушку, закачало, как на волнах, среди танцующего людского моря, казалось бы, разлившегося от скал-развалин Храма Воинов до севшего на мель танкера-стадиона.

Кукулькан вынырнул из колодца-цонота, подняв с его дна множество черепов и костей. Они, как брызги воды, разлетались по сторонам, падая на землю с пустотелым звуком.

Сначала змей вытянулся вверх, осматриваясь, а потом опустился на край колодца и заскользил влажным туловищем по пыльной земле в сторону воспроизводимого людьми шума. Или, быть может, на запах крови?

И вот тёмное, сине-зелёное тело Пернатого змея уже движется между танцующими. Чешуйки рептилии меняют цвет в зависимости от угла обзора. Ближе к голове они складывались в знаки солнца и луны; звёзды станет видно тогда, когда Кукулькан, возможно, расправит свои крылья.

Взгляд Кукулькана не сулил ничего хорошего. Он ещё даже не касается тебя, а ты уже чувствуешь, как вокруг сужается пространство, как страх парализует твоё тело…

Эта фантазия возникла у Бет в мгновение ока – как только она услышала, как в монотонный гул барабанов из всех углов площади стали вклиниваться странные звуки, которые то приближались, то удалялись: они-то и навели её на мысль о сужающемся пространстве. Эти звуки были похожи на удар костей друг о друга.

Когда Бет подходила к пирамиде, ей чуть не стало дурно – она отказывалась верить глазам! У самого подножия строения лежала целая груда отрубленных голов, над которой выплясывал свой дикий танец бог весеннего обновления – Шипе-Тотек.

Какая-то нерадивая мамаша не уследила за своим отпрыском – сорванец лет шести с интересом крутил в руках окровавленную голову, ненароком попав пальцем в закрытый глаз.

«Это уж слишком, – с омерзением скривилась Бет. – Зачем всё это собирать?! Зачем мне это показывать?!»

Теперь листья тростника вызывали ассоциации с длинными лезвиями, вспарывающими плоть.