Муза винодела - [14]

— Ничего, — буркнула она быстро, словно только сейчас осознала, насколько странной выглядит ее реакция. — Ничего, кроме того, что я с ним знакома и он мне не нравится. Не стоит тебе иметь с ним какие-то дела. — Габриель сжала губы. — Это нечестный человек.

— То есть?

— Раф, пожалуйста! — Она снова взяла вилку, и он увидел, как дрожит ее рука. Положив вилку, она сжала кулак, так что побелели костяшки пальцев. — Я не хочу вмешиваться, но скажи ему, чтобы он не приезжал. Сейчас неподходящее время. Свадьба совсем скоро. Люка не будет еще два дня. И я просто не в состоянии целых два дня думать об этом проклятом де Морсе. — Ее лицо было бледным как полотно. — Пожалуйста!

— Хорошо. Я перенесу встречу. Но потом… потом ты объяснишь, что все это значит.

Габриель отвела глаза, но Рафаэль все же успел заметить их выражение — смесь непереносимой боли, страха и детской непокорности. Ему был знаком этот взгляд. Такой был и у него в детстве. Но он не предполагал, что увидит его опять.

— Скажи мне, что не так, — произнес он на языке их юности, на диалекте Кавернеса. — Скажи мне, что не так, и я это исправлю.

— Но ты не сможешь исправить это. — Габриель встала. — Да и никто не смог бы. Просто не позволяй ему приезжать сюда, Раф. Прошу тебя.

Обед был забыт. Рафаэль поднялся, обошел стол и обнял сестру.

— Ш-ш-ш, милая, — говорил он, покачиваясь из стороны в сторону, словно убаюкивая ее. — Все будет хорошо. Я не позволю ему приехать сюда. Только скажи, почему?

— Я не могу. — Ее руки сжали его плечи, она всхлипнула. — Не могу…

Утро торжественного дня выдалось теплое и ясное, и Симона была довольна, что оставила дверь в сад открытой и отодвинула занавеску, позволив раннему утреннему ветерку прогнать остатки беспокойного сна. Габриель с каждым днем становилась все более замкнутой и встревоженной, и Симона ничего не могла с этим поделать. Но как только прибыл Люк, напряженное беспокойство Габи сменилось обычным предсвадебным возбуждением.

Рафаэль, похоже, намеренно избегал встреч с ней в последнее время, из-за чего нервы Симоны были натянуты не меньше, чем нервы невесты. Неужели ему не известно, что отсутствие общения только усиливает желание?

Неужели он не понимает, что, не видя его, она сходит с ума? Неужели до него не доходит, что ужин для четверых — Люка, Габи, Рафа и Симоны — только способствовал бы тому, чтобы день свадьбы прошел спокойно? Вместо этого он затащил Люка к себе на виноградник, оставив ее и Габриель в отеле, можно сказать, вариться в собственном соку.

Эти нелегкие мысли занимали ее почти все утро.

Скоро она закажет себе кофе, а потом узнает, не проснулась ли невеста. А пока Симона сидела в саду, вдыхая аромат жасмина.

Она выдержит.

Не имеет значения, какое настроение будет сегодня у Рафаэля или у нее, она выдержит. Иначе она себе никогда этого не простит.

Она сможет контролировать свои чувства. Нужно всего лишь совершить что-нибудь из ряда вон выходящее, тем самым довести эмоции до предела, а потом успокоиться. Может, заказать затяжной прыжок с парашютом? Или купание в заливе, кишащем акулами? Интересно, далеко ли отсюда море?

Симона вошла в номер и заглянула в туристический буклет. Море находилось в нескольких часах езды, и никаких акул там не было.

Ладно, тогда придется изобрести что-нибудь другое… Лошадь, к примеру. Горячий жеребец, не желающий ходить под седлом. Дикое прекрасное животное, не подчиняющееся навязанным ему правилам. Что, если полностью довериться коню, забыв про поводья? Только сначала он должен подпустить тебя к себе, что маловероятно.

— Проклятые жеребцы, — пробормотала Симона. — Больше беспокойства, чем удовольствия.

Она выполнит сегодня свой долг. Всего один день. Это не убьет ее.

Но потом она снова выйдет на тропу войны.

— Твой брат уже с шести утра меряет шагами мою кухню, — доложил Рафаэль, когда Симона по просьбе Габриель позвонила на виноградник, чтобы узнать, как там Люк. — Я приготовил поросенка, бычью ножку и с полдюжины яиц, а он едва справился с одним тостом.

— Покажи ему свою винодельню, — предложила она.

— Уже показал.

— Я не видела тебя несколько дней, — сказала она. Гораздо легче быть смелой на расстоянии. — Иниго даже спрашивал, не специально ли ты меня избегаешь. Знаешь, люди замечают такие вещи. Похоже, у него сложилось впечатление, что ты меня боишься. Или вроде того. Просто позор! И это перед тем, как мы собираемся стать одной большой семьей.

Габриель, стоящая рядом, улыбнулась.

— Я не боюсь тебя, Симона, — возразил Рафаэль. — И не избегаю. К тому же мы заключили перемирие на сегодняшний день.

— О да, конечно. И оно закончится в полночь?

Молчание. Затем односложный ответ:

— Нет.

— Договорились. Ну а что ты собираешься делать с моим братом?

— Он сводит меня с ума — почти так же, как и ты.

— Займи его на винодельне.

— Уже занял. Мы протестировали молодое вино, разлили его по бочкам и дали ему название «Муки новобрачного». Это что-то!

— Люку лучше быть трезвым, Раф. Иначе вы оба мне за это заплатите.

— Можешь поверить, он трезв. Но что, черт возьми, я должен с ним делать еще целых шесть часов? Может, посоветуешь что-нибудь?