Мускат - [32]

— Как тебя зовут? — спросил он наконец.

— Клара, — ответила она. — А тебя?

— Уильям.

Они улыбнулись друг другу. Полиэтиленовая сумка с подарками, шурша о плащ, покачивалась у нее в руке.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Двадцать один, — ответила она. — А тебе?

— Тридцать два.

На лице у него появилось несколько озабоченное выражение.

— По-твоему, это много? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Но ты не старый.

Он снова заулыбался, хотя немного печально, как будто чувствуя, что для него все уже слишком поздно. Наступил момент, когда ей пора было уходить, а он все стоял и, как зачарованный, глядел на проплывающие мимо чемоданы. В наступившем молчании ее взгляд упал на его башмаки.

— Ты заморозишь ноги, — сказала она.

— Да, — согласился он. — Я забыл, как тут холодно.

Она кивнула.

— Все легко забывается, — промолвила она тихо. Опять несколько секунд молчания.

— Ну что ж. Приятно было познакомиться с тобой, — сказала она, протягивая ему руку.

— Взаимно, — сказал он.

Когда их руки соприкоснулись, Клара Йоргенсен почувствовала легкий удар электрического тока, как бывает от шерстяного одеяла. Она ушла, а он остался стоять и наконец-то взял свой чемодан, который проезжал перед ним уже четвертый круг. В эту ночь он видел ее во сне, а она его, так уж работает человеческое подсознание. Но ни тот, ни другая не подумали, что это предопределено судьбой, просто оба поняли, что чувство, которое они испытали, должно получить продолжение. И как у девушки, так и у капитана было чувство, что продолжение это не предопределено судьбой, а зависит только от них самих.

Клара Йоргенсен и ее сестра жили тогда у родителей, и все дни были заполнены рождественскими приготовлениями. Дом был еще дедовский, большой и просторный, и отличался тем, что в нем было как-то уж очень много лестниц, в которых путались приходившие гости. Обе девушки не спешили покинуть родительское гнездо, несмотря на то что у старшей сестры Клары Йоргенсен уже два года назад появился жених. Сама Клара Йоргенсен была влюблена один раз и не могла понять, была ли эта влюбленность взаимной или ей это только показалось. Друзей у нее было немного, зато это была очень тесная дружба, их кружок принимал Клару такой, какой она была — задумчивой и немногословной. Родительский дом был полон книг, и Клара Йоргенсен рано начала пользоваться домашней библиотекой. За свою юность она систематически перечитала полторы тысячи книг, которые стояли в гостиной, а затем обратилась к книжным полкам на первом этаже, хранившим груз множества увесистых томов. Мать Клары Йоргенсен говорила о ней, что эта дочь половину жизни проводит в вымышленном мире и что она особенно завидует Кларе за эту ее способность с головой погружаться в небывалые перипетии книжных историй.

Когда до Рождества оставалось пять дней, Клара Йоргенсен вышла из читального зала историко-философского факультета, чувствуя легкую боль в правой руке. Четыре часа подряд она каллиграфическим почерком с левым наклоном писала под копирку в трех экземплярах ответы на разные литературоведческие вопросы. Работа была не экзаменационная, а всего лишь зачетная, и Клара Йоргенсен не слишком волновалась за результат. Немного усталая, она засунула книги под мышку и принялась жевать рождественскую плюшку, которую ей сунула на дорожку мама. И тут вдруг она заметила постороннего человека на площадке широкой лестницы. Он сидел на стуле из черного пластика справа от двери, сцепив пальцы рук на затылке. Человек улыбнулся, и тут она его сразу узнала.

— А вот и наша студентка-литературоведка, — шутливо приветствовал ее капитан.

— Это ты?

— Я. Кто же еще?

Она подошла к нему и почувствовала, как у нее запылали щеки.

— Надо же, такое совпадение! — сказала она.

— Никакое не совпадение. Я сижу тут уже три часа.

— А-а…

— Я позвонил на факультет. Мне сказали, что у литературоведов сегодня экзамен.

— И ты специально пришел, чтобы сидеть и ждать меня?

— Да.

— Гляжу, у тебя сегодня обувка получше.

— Сегодня купил. Тебе нравится?

Он выставил перед нею свои коричневые ботинки.

— Да.

— И о чем же ты сегодня писала?

— О разных великих писателях мировой литературы.

— Скажи, а почему ты не пишешь сама?

— Мне не о чем особенно писать.

— Неужели?

— Правда. Ну, что я такого особенного видела.

Он улыбнулся и встал со своего места. По дороге на улицу, он открывал перед ней двери и пропускал ее вперед чуть дотрагиваясь сзади до ее талии легким прикосновением, которого она почти не ощущала сквозь дубленку.

— Ты и прожила-то не так еще и много.

— Да я хоть сто лет проживу, все равно, наверное, не сумею написать об этом книгу, — сказала она.

— Ну, тут я не могу судить. Я-то книг не читаю.

— Ты не читаешь?

Он мотнул головой и поддел носком башмака снег, легкой порошей, покрывавший площадку автомобильной стоянки.

— Я не читаю романов.

— А как насчет «Старика и моря»?

— Ну, это как раз чуть ли не единственная книга, которую я прочел. Потому что о море. И потому что такая короткая.

Он негромко засмеялся.

— С этим мне повезло, — добавил он после паузы.

Клара Йоргенсен посмотрела на него тем внимательным взглядом, каким обычно разглядывают музейные экспонаты.