Мускат - [34]

В минуту, когда старый год кончался, переходя в следующий, Клара Йоргенсен стояла, опершись на решетку балкона, выходившего на дворы старинных домов улицы Бьеррегордсгате. Небо над головой осветилось россыпью ракет. Рядом с ней все поднимали бокалы и поздравляли друг друга с Новым годом, с неба шипя падали звезды, кто-то, не жалея горла, громко выкрикивал на морозе новогодние пожелания. Кто-то, протискиваясь мимо, останавливался на ходу и торопливо чмокал ее в щечку, она вздрагивала от этих прикосновений. Крепко стиснув пальцами старинные перила, Клара Йоргенсен глядела вверх, запрокинув голову, и в ее зрачках мерцало огненное представление, разыгрывавшееся над головой.

— Ты что-то совсем притихла, Клара, — обратился к ней молодой человек, проходивший мимо с двумя бокалами шампанского. Это был друг детства, один из тех, кого она знала очень давно.

— Я всегда тихая, — сказала она.

— Да, но сегодня ты еще тише, чем всегда.

— Я подумала об одном человеке, без которого мне грустно.

— Надо же! Это для тебя что-то новенькое!

— Но это ведь здорово, правда?

— И кто же он?

— Он плавает в море.

— Вот сейчас?

— Нет.

— Где же он тогда?

Она вздохнула и слабо улыбнулась:

— Не здесь.

Затем она взяла протянутый ей бокал, закурила длинную черную дамскую сигарету и выпила с приятелем в честь Нового года. На мгновение у нее мелькнула мысль, не посоветоваться ли с ним о предмете своей грусти, но тут же подумала, что он наверняка скажет, что капитан для нее слишком стар, и это будет не тот совет, который ей хотелось бы услышать. Они еще постояли в тишине на балконе, и Клара Йоргенсен думала о том, что Уильям Пенн ей сегодня не позвонил, хотя после Рождества звонил каждый день. Без этого звонка жизнь для нее стала пустой и бессмысленной. И в этот миг Клара Йоргенсен поняла, что влюбилась в Уильяма Пенна. Тогда она вздохнула при мысли о том, что если он и завтра не позвонит, то и следующий день окажется таким же скучным и ей останется только ждать следующего дня.

Уильям Пенн появился у Клары Йоргенсен на пороге в первый день Нового года с букетом белых роз. Она изо всех сил удерживала радостную улыбку, которая так и рвалась наружу, как только она его увидела.

— Наверное, это не слишком оригинально, — сказал он, вручая ей розы.

— Не слишком, если только никому до тебя не приходило в голову дарить цветы, — отозвалась она, позволив себе чуть-чуть улыбнуться.

— Пойдем погуляем? — предложил он.

— О'кей! Подожди только, пока я надену дубленку.

Она впустила его в прихожую, и он остановился перед семейной фотографией, висевшей на стене рядом с вешалкой.

— Интересно, какая ты была маленькая? — спросил он ее.

— Молчаливая, — ответила Клара Йоргенсен. Она застегнула дубленку, обернула шею шарфом и надела сапожки. Они вышли на слепящий свет, от которого приходилось щурить глаза, оба в варежках и на скользких подошвах.

— Я знаком с тобой совсем недавно, — произнес Уильям Пенн, беря ее за руку.

— Две недели, — уточнила она.

Он рассмеялся.

— Например, я не знал, что в детстве ты была молчаливой.

— Теперь знаешь.

— И правда, знаю!

Не сговариваясь, они одновременно остановились.

— Ты скоро уезжаешь, да? — сказала она из глубины толстого шарфа, наполовину закрывавшего ее рот, и посмотрела ему в лицо.

— Да, — подтвердил он. — Ты будешь скучать по мне, Клара?

Она потупилась, глядя себе под ноги, и еле слышно промолвила: «Да», словно не хотела, чтобы он услышал ее ответ.

— Клара! — начал он, бережно взяв ее за плечи обеими руками.

— Да?

— Ты могла бы уехать на остров с едва знакомым мужчиной, о котором раньше слыхом не слыхала?

Губы Клары Йоргенсен дрогнули, и уголки приподнялись в улыбке, из ее уст вырвался тихий смешок.

— Да, могла бы.

Уильям Пенн выдохнул с облегчением, как будто он долго упражнялся, стараясь как можно дольше задерживать воздух.

— Ты удивительное существо, — сказал он, крепко прижимая ее к своей груди.

— Исключительное? — спросила она.

— Да! — согласился он и засмеялся. — Исключительное!

— Прекрасно!

На самом деле ей хотелось бы увидеть на его глазах слезы, но ничего, это еще успеется.

— Когда мы едем? — спросила она.

— Скоро, — ответил он.

— Мне придется немного подождать с отъездом, — сказала она. — У меня остался еще один экзамен.

— И когда?

— Скоро.

— Значит, ты приедешь ко мне потом, — сказал он и улыбнулся.

Клара Йоргенсен тоже улыбнулась в ответ. В эти дни новогодних каникул она улыбалась гораздо чаще, чем обыкновенно. Уильям Пенн наблюдал за ней и заметил, что глаза ее загорелись детским любопытством.

— А пеликаны там есть? — спросила она с горячим интересом.

— Там сотни пеликанов, — ответил он.

— А пальмы?

— Всюду, куда ни глянь.

— И апельсины на деревьях?

— Да. И лимоны, и плоды манго.

— И белые пляжи?

— Белые, чистые, с мягким песочком.

— И солнечные закаты?

— Самые красивые в мире. По крайней мере, так сказано в брошюре для туристов.

Она засмеялась каким-то непривычным для нее смехом, и в темных зрачках загорелся луч света. И в ту же секунду Уильям Пенн понял, что Клара Йоргенсен сама не понимает, что значило обещание, которое она дала в этот зимний день. Он понял, что это путешествие представилось ей точно таким же, какие она предпринимала ежедневно, отправляясь в выдуманные миры, что она не подозревала о том, как жизнь в том или ином месте может до основания изменить человека. И все же он собирался взять ее с собой, он желал оберегать ее и подарить ей тот сказочный мир, который она ожидала увидеть. Все, что угодно, только бы она сохранила тот ясный взгляд, которым смотрела на него сейчас! Только бы никто не запачкал ее душевную чистоту и не забил ей голову пошлыми истинами! Только бы жизнь не преподнесла ей свои жестокие уроки так, как ему, незаметно изменив его настолько, что он уже и не помнил, каким был до того, как все это началось!