Мускат - [36]

Шрифт
Интервал

Даже Анна Рисуэнья не заметила отсутствия сына. Она была слишком занята борьбой с речной водой, грозившей перехлестнуть через порог. Несмотря на то что река давно уже вышла из берегов и вода просачивалась ручейками и струйками через все щели старого каменного дома, Анне Рисуэнье пока удавалось предотвратить настоящее наводнение. Корни оливкового дерева уже полоскались в воде, и оно клонило отяжелевшие ветви, словно от жалости к самому себе. Временами мимо высокого крыльца проплывал какой-нибудь предмет: свалившийся со столба старый почтовый ящик, бильярдные шары, выкатившиеся на запруженные улицы, и среди прочего одинокое распятие с плывущим на спине Спасителем. Анна Рисуэнья, скрестив руки на груди, стояла у кухонного окна, глядя на это Божье наказание, нежданно-негаданно обрушившееся на их головы. Александра лежала в кровати, она вообще была склонна заболевать от дождя и впадала в это время в спячку, сопровождаемую легким бредом. Если бы насущные заботы не требовали безраздельного внимания Анны Рисуэньи, она бы, вероятно, обратила внимание, что перед домом не видно было ни сына, ни двух обычно стоящих там кресел. Они пропали без следа, бегущие потоки смыли следы сына и отпечатки кресел, которые он унес с собой. Может быть, Анна Рисуэнья подумала, что и их тоже унесла непогода, подобно тому, как исчезало все остальное, смытое разбушевавшейся стихией. И если бы кто-нибудь спросил ее, где ее сын, она бы, вероятно, ответила, что его тоже смыли потоки дождя.


Клара Йоргенсен встала утром с таким чувством, что забыла что-то важное. Буря продолжалась несколько дней напролет, дождь не переставал и ночью. От сумрака за окном в комнате было почти темно, словно вся печаль мироздания опустилась над домом. Она встала с постели и босиком спустилась с лестницы по скользким от дождя ступеням. Капли замочили ей лоб и губы, они спокойно скатывались по деревенеющим щекам и стекали за ворот ночной рубашки. Даже в груди побулькивало, как в глубокой трясине, в которой идет брожение, но пузырьки никак не могут вырваться на поверхность. Ощущение проснувшейся головы казалось непривычным, как будто для нее стало обычным делом расхаживать в сомнамбулическом состоянии. Она подняла руку и смахнула со лба водяную пыль, прежде чем вернуться в комнату и, закрыв за собой дверь, стянула рубашку. Раздетая, она подошла к кровати и подняла покоробившуюся открытку, завалившуюся под кровать. Письмо было написано корявым почерком моряка, который плавал в прибрежных водах и ждал ее возвращения. Она отряхнула открытку от пыли и прижала к лицу, чтобы ощутить давно забытый запах моря. Затем Клара Йоргенсен оделась и вышла под дождь с зонтиком и в сандалиях.

По пути ей попались несколько всклокоченных бродячих псов, похожих на мохнатые пледы, брошенные кем-то на улице. На верандах в креслах, качалках и гамаках сидели люди; укрытые от дождя, они глядели, как он льет, не давая им выйти из дома. На главной улице за прилавком стоял булочник, и запах ароматных маисовых лепешек, вырываясь из двери, тотчас же превращался во что-то промозглое и противное. Между скамеек на площади вода прорыла туннель в цветочных клумбах; никто не догадался выключить фонтан, и теперь он торчал посередине в виде переполнившейся ванны. На фоне этого серого пейзажа люди не поднимали друг на друга глаз. Те, кто решались выйти за порог, встретившись, проходили мимо, вздыхая под сенью недавно купленных зонтов и не обращая внимания ни на что, кроме луж и струек, стекающих с пальмовых листьев. Лишь те немногие, у кого были резиновые сапоги, отправились слушать мессу, ибо площадь перед собором превратилась в сплошное озеро, и никто не мог представить себе, чтобы Богу было угодно требовать от людей сидения в церкви с мокрыми ногами.

Шлепая по воде, Клара Йоргенсен двинулась вверх по склону к аэродрому. Перед входом в здание аэропорта, где обычно стояли свободные такси, она сложила зонтик и взглянула в сторону обезлюдевшей билетной стойки. Здесь царило полное запустение, в последние дни ни разу не прилетал и не вылетал ни один самолет. Тем не менее она миновала ряды глянцевых кресел, молча демонстрировавших пустые сиденья, и так громко хлюпала мокрыми сандалиями по полу, словно брела по болоту. В дальнем конце зала за стойкой виднелась единственная живая душа. Женщина в синей форме дежурила в одиночестве; авиакомпания, в которой она служила, была самой крупной в этой стране, там кое-чему научились у американцев и продолжали ходить на работу, невзирая на погоду. Увидев Клару Йоргенсен, она заулыбалась ей с таким облегчением, как будто до ее прихода женщине казалось, что на всем земном шаре не осталось больше ни единого человека. Клара Йоргенсен тоже чуточку улыбнулась в ответ, извлекая из мокрой сумки бумажник.

— Один билет, — сказала она коротко.

— Куда?

— На побережье.

— Когда вы хотите лететь?

— Как можно скорее.

— Обратный будете брать?

— Нет.

Служащая подняла голову и несколько секунд смотрела на нее, словно бы желая удостовериться, что девушка действительно не намерена возвращаться.

— Разумеется, я не могу гарантировать точное время отправления, — сказала служащая. — Это невозможно, если такая погода сохранится.


Еще от автора Кристин Валла
Туристы

«Туристы» – роман о перекрещивающихся судьбах трех молодых европейцев: испанец Себастьян становится удачливым папараццо и преследует по всему Лондону принцессу Диану; англичанин Гаррет мечтает о карьере оперного тенора и действительно приобретает громкую известность, но самого неожиданного толка; а норвежка Юлианна, которую мутит, стоит ей сесть в машину, разъезжает по миру, обновляя путеводители, написанные ее отцом.


Рекомендуем почитать
Три сестры со своими молитвами

Как может повлиять знакомство молодого офицера с душевнобольным Сергеевым на их жизни? В психиатрической лечебнице парень завершает историю, начатую его отцом еще в 80-е годы при СССР. Действтельно ли он болен? И что страшного может предрекать сумасшедший, сидящий в смирительной рубашке?


Разбитое лицо Альфреда

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Анна

Рассказ-монолог. Использована авторская обложка.


Душечка-Завитушечка

"И когда он увидел как следует её шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил: - Душечка!" А.П.Чехов "Душечка".


Розовый дельфин

Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.


Очень приятно, Ниагара. Том 1

Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.


Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Юный американец, бесконечно влюбленный в живопись импрессионистов, во французскую культуру конца XIX века, отправляется в путешествие по Франции — от Гавра до Парижа, от телестудий до средневекового аббатства, от модных столичных вечеринок до издательств. Однако повсюду он сталкивается с очевидным фактом: Франции художников и поэтов больше не существует, гамбургеры, комиксы, эстрада и прочие продукты американской цивилизации заполонили умы даже самых образованных обитателей страны. А как же любовь? Уцелела ли она среди ценностей новой эры? — таким вопросом задаются персонажи этой забавной истории.


Последний предел

Два новейших романа одного из самых ярких авторов немецкоязычной «новой волны» Даниэля Кельмана, автора знаменитой книги «Время Малера», — философский триллер «Последний предел» и искусствоведческая трагикомедия «Я и Каминский», один из главных немецких бестселлеров 2003 года.