Муки науки: ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль - [24]
Отнимут у них только все церкви и монастыри и переподчинят их государственному агентству с финансистом во главе, который будет регулировать финансовые потоки. То есть все попы останутся на своих местах, службы будут совершаться, только повиноваться батюшки будут не епископам, а финагентству и Счетной палате. Разумеется, чиновники произведут переучет наличных сокровищ и найдут им лучшее применение. Здания и земельные участки перейдут также в другое ведение, а святых отцов освободят от этой мороки, чтобы они могли освободиться для занятия исключительно «наукой»… то бишь, богословием и молитвами за всех нас.
Возможно, теологические кафедры уберут из физических вузов и переведут в вузы финансово-экономические. Не знаю, уместнее ли они там, но после такой реформы там они будут явно нужнее.
Опыт, однако, учит, что после каждой такой реформы церковь снова возрождалась воспрявшей к жизни почти в тех же формах и все возвращалось на круги своя. Так может, и у Академии есть шанс? «А мы, мудрецы и поэты, / Хранители тайны и веры, / Унесем зажженные светы / В катакомбы, в пустыни, в пещеры».
Декабрь 2013
III. Money, money, money…
1. Генералы науки
[Год 2008.] Академикам повысили плату за звание с 20 тысяч до 50 тысяч рублей. Академиков я сдержанно поздравляю. Моя сдержанность, надеюсь, академикам понятна. Велика ли прибавка? Ну, надо все считать. Эти деньги прибавляются к зарплате за должность, то есть к директорской оплате (академик, обычно, директор чего-нибудь), и вместе составляют этак тысяч 70. То есть примерно три тысячи долларов. Это значит, что зарплата наших академиков – самой верхушки нашей науки – сравнялась со средней зарплатой тамошнего рядового профессора. Таких там десятки тысяч в каждой большой стране. У нас академиков не наберется и тысячи.
Но соль еще и в том, что остальная масса ученых там ненамного отстает в зарплате от профессоров, а у нас академики одним щелчком отдалились от всей массы, потому что рядовой завкафедрой получает у нас 12 тысяч, а научные сотрудники (кандидаты и доктора наук) по 4–5 тысяч [сейчас в связи с инфляцией и некоторым повышением завы соответственно до 70 тысяч, сотрудники по 15–20 тысяч, кое-где 10–12 тысяч]. Я уж не говорю о прочих благах – пенсии, квартире, библиотеках, медобслуживании и так далее
Какую эффективность от такой дешевой науки ожидать? Стоит ли удивляться тому, что нобелевские лауреаты у нас так редко появляются, а там – так часто? Виноват, я не растолковал, где это «там». Но если мои наблюдения верны, то и так ясно.
В оплате наши академики сравнялись с генералами. Те тоже получают за звание. Мне как-то понятнее оплата за труды, за открытия, за научную квалификацию. Подразумевается, что выборы в Академию производятся на основе именно научного признания, таланта, лидерства в науке. Но, как мне кажется, это далеко не всегда так. Играют роль клановые интересы разных групп старых академиков (в борьбе за распределение фондов), поддержка властей, как можно подозревать – и коррупция. Часто организационные способности претендентов и реальные силы, за ними стоящие, имеют больше веса, чем научный авторитет. Вот за эти организационные потенции и за обладание поддержкой им и приплачивают.
Что ж, для властей такая верхушка науки удобнее: наука лучше управляема, ее верхи понятнее чиновникам. Чем ближе академики к генералам, тем лучше. Им можно приказывать, контролировать исполнение приказов. Направьте усилия на то-то, развивайте такое-то направление, добейтесь успехов в том-то и том-то.
А только забывается сентенция одного из не очень управляемых академиков (кажется, это был Л.А. Арцимович): неизвестно на какой веточке большого древа науки вырастет золотое яблоко успеха. Холить нужно все древо.
Непонятно сказал? Всем платить, всем.
№ 5 (815), 10 июня 2008
2. Гранты и гаранты
На 2008 год я получил грант от РГНФ в 150 000 рублей на написание книги. Подождите поздравлять. Я понимал так, что если мне присудили грант в 150 000, то мне эта сумма гарантируется. Совсем нет. Треть моего гранта у меня еще до получения денег отняли как налоги и вернули государству. То есть в сущности деньги вынули из государственного кармана, помахали перед моим носом и выдали мне две трети, а треть переложили в другой государственный карман. Зачем такая сложная операция? Не проще ли сразу выдать мне ту сумму, которую государство может ассигновать? Впечатление, что государство хочет иметь возможность хвастать своей щедростью – вот какие мы суммы даем нашим ученым на год, чтобы они книги писали, – целых 12,5 тысячи в месяц! Когда на самом деле дает только девять (и далеко не всем, а избранным).
Как бы РГНФ посмотрел, если бы я от запланированной книги (я ее уже заканчиваю) отрезал треть и перенес ее в другую мою книгу, которую я делаю на другие средства, а в предисловии к первой книге указал, что Фонд реально финансировал две трети моей книги?
Вы скажете: ну, что делать, налоги все должны платить. Подождите, разберемся и с налогами.
Почему-то РГНФ и другие фонды не могут выслать мне те деньги, которые они решили мне дать. Нужно обязательно, чтобы деньги получило какое-то учреждение, а уж оно выплатило их мне. С какой стати? Что, у нас не действует почта? Нет банков? Порядок такой: выбрав какое-то учреждение, я должен заключить с ним договор-подряд на написание книги, а затем выслать книгу не ему, а все равно Фонду – в данном случае РГНФ.
В этой книге автор берется объяснить одну из проблем противоречивого соотношения природы человека и культуры — проблему гомосексуальности. Каковы ее корни? Что здесь от натуры человека, что от культуры, влияния и воспитания? Как с ней быть? Продолжая традиции крупнейших антропологов XX века, автор рассматривает свой материал с предельной откровенностью. Взгляды его смелы, нестандартны и вызовут споры. Читатель найдет здесь немало пищи для размышлений.
В книге «Другая сторона светила» автор приводит факты биографии российских деятелей — политиков, светил культуры и искусства, освещающие их с неожиданной стороны. Автор рассматривает связь необычной сексуальной ориентации выдающихся личностей с их жизнью и творчеством.
Автор, известный профессор археологии из Петербурга, рассказывает о своем противостоянии с советской судебно-следственной системой и о своем “путешествии” в тюрьму и лагерь в начале 1980-х годов. Но, раскрывая нарушения гражданских прав, автор выступает не просто как жертва тоталитарной репрессивной машины. Он подошел к теме как ученый, попавший в трудную научную экспедицию и готовый исследовать малодоступную среду. В криминальном мире он нашел много аналогий с первобытным обществом и заинтересовался причинами такого сходства.
Это необычная книга о музыке. Автор — не музыкант, а известный ученый, профессор и доктор наук, специалист по археологии и культурной антропологии. В книге прослежено, как изменялась гармония на протяжении истории, как одна гармоническая система сменялась другой под воздействием сдвигов в социальной психологии. Этот подход позволяет автору заинтересовать читателя классической музыкой, сделать формы серьезной музыки ближе и понятнее рядовому слушателю. Автор показывает, что джаз и рок — не антимузыка, а закономерные формы музыки, связанные со всем развитием музыкальной культуры, что они многими корнями уходят в традиционную музыку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.