Муки науки: ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль - [22]
Квинтэссенция Ваших рассуждений содержится в фразах: «У меня вполне закономерно давно уже возникает вопрос: почему же Вы на этом Западе не остались? Почему же Вы так, мягко говоря, всю свою жизнь не любите Россию? Может быть, честнее было бы критиковать российскую действительность из-за „бугра“?»
Вам не приходит в голову, что Ваши две фразы «почему же Вы на этом Западе не остались?» и «Почему же Вы… так не любите Россию?» по своей сути совершенно не согласуются друг с другом. Вопросу о том, почему я всегда возвращался из всех заграниц, посвящена моя давняя статья в «Троицком варианте». А дело, видимо, в том, что мы по-разному понимаем, в чем заключается любовь к России. Я люблю Россию, ее науку и ее будущее, а Вы любите прохановскую Россию, то есть миф о России. Ту страну, которой никогда не было и, надеюсь, никогда не будет.
27 августа 2013, сайт ТрВ
4. В университеты хочешь? Не хочешь?
На мою статью о судьбах Академии наук и страны («Троицкий вариант» № 16 (135) за 13 августа) пришло уже куда более полусотни комментариев, напечатанных на сайте газеты, спасибо всем за внимание. Пожалуй, можно подвести первые итоги обсуждения. Я опущу выражения согласия, а займусь возражениями, потому что они требуют размышлений и реакции. Постараюсь не привязываться к отдельным авторам, а обобщить и сосредоточиться на сути возражений. Начну с негативных откликов, характеризующих часть аудитории, но не содержащих возражений.
Проявления эмоций – Клейн хуже Ливанова, вдохновитель погрома РАН, предлагает всех загнать в Университеты, не спросившись; вы, яйцеголовые, омерзительны, правильно Ленин говорил об интеллигенции… – Помилуйте, ну где там «вдохновитель»! Я уже писал, что рабы не там, а я ведь не министерский приказ издал, а статью написал в газету ученых, то есть затеваю дискуссию, а значит, спрашиваю вашего мнения. В отличие от того, кто стоит за Ливановым и вас не спрашивал.
Argumentum ad hominem – типа «Клейн, наверное, сам не работал в Академии…» или «сам уйдет из Академии в Университет» и т. п. – Чаще всего не угадывали. А даже если бы и так – ну и что? Я работал в университетах, наших и иностранных, обе диссертации защищал в РАН, ученики мои почти все в РАН, в том числе один академик и один членкор. Много печатался в журналах РАН (начиная с моей первой печатной работы в 1955 году). Только недавно я вступился в «Троицком варианте» за библиотеку института РАН. Институты РАН и ученые оттуда мне дороги, как и университетские преподаватели. Президиум – не очень.
Клейн лягает советскую страну, в которой и были созданы наука и образование. – Ну, это иллюстрация к одному из моих тезисов в статье – о ностальгирующих по советской власти. На деле это советская страна (начиная с Ленина) неустанно лягала ученых. И забрасывала их дерьмом. Но и эксплуатировала их.
Теперь перейду к содержательным возражениям.
Пугают практические неурядицы радикальной реформы – это ж разрушатся все связи, журналы не выйдут, договоры повиснут в воздухе и т. п. – Ну, это если проводить любую реформу по-большевистски и в нынешней системе административных норм, так и будет. А ведь можно и по-иному. Это все решаемо, если у реформатора есть ум и власть. И главное: я ведь предполагаю все в рамках общей реформы – с отменой нынешних административных норм.
Пугает положение науки в университетах: времени на нее там нет, нацеленности начальства нет, ассигнований недостаточно. Наука там загнется, а университет сдохнет, не сумев выплатить коммуналку… – Так ведь это в нынешних университетах, а я говорю об университетах реформированных, подобных по мощи и свободе западным негосударственным.
Университеты и Академии, клянчащие деньги у государства, не могут быть независимыми. – Верно. А если не клянчить, а требовать по закону? Не приходит в голову? Причем закон иметь тоже не нынешний.
Как разделить институты РАН? Ведь все сосредоточено в Москве и Питере – туда же, в два университета, и собрать все институты РАН со всей России? – Не о том речь. Во-первых, в Москве и Петербурге и вузы сосредоточены никак не меньше, полно специальных вузов. Во-вторых, везде в мире есть университеты слабые и сильные. Некоторые институты придется разделить по специальностям. Бывает такое и сейчас.
Зачем везде резать по живому? В Томске и так университет сомкнут с институтами РАН, а в других сибирских городах нет. – Что ж, в Томске оформить существующий порядок административно – что только облегчит взаимодействие, а в других сибирских городах административная перестройка поможет довести сотрудничество до томского уровня.
Гуманитариям может и будет лучше в университетах, а физикам с их синхрофазотронами нет. К сложным приборам нельзя подпускать студентов. – А лаборантов можно? Как будто нельзя в университетах наладить иерархию доступа.
Повышение пенсий почти до уровня зарплат лишь усилит жадность престарелых ученых и не побудит их уступать места молодым (что-то на Западе не усиливает – или у нас другая психология?). Специальных пенсий для ученых нет нигде в мире. – Ну, там много чего нет, что есть у нас. Скажем, нет такого сногсшибательного повышения пенсий депутатам. Таких непомерных пенсий чиновникам, а их больше, чем ученых. Да я и не против аналогичного повышения пенсий всем. Где взять деньги? Одна лишь коррупция сколько денег съедает, а она вовсе не обязательна для страны. Если правительство с ней не может справиться, то нужно другое правительство, которое справится.
В этой книге автор берется объяснить одну из проблем противоречивого соотношения природы человека и культуры — проблему гомосексуальности. Каковы ее корни? Что здесь от натуры человека, что от культуры, влияния и воспитания? Как с ней быть? Продолжая традиции крупнейших антропологов XX века, автор рассматривает свой материал с предельной откровенностью. Взгляды его смелы, нестандартны и вызовут споры. Читатель найдет здесь немало пищи для размышлений.
В книге «Другая сторона светила» автор приводит факты биографии российских деятелей — политиков, светил культуры и искусства, освещающие их с неожиданной стороны. Автор рассматривает связь необычной сексуальной ориентации выдающихся личностей с их жизнью и творчеством.
Автор, известный профессор археологии из Петербурга, рассказывает о своем противостоянии с советской судебно-следственной системой и о своем “путешествии” в тюрьму и лагерь в начале 1980-х годов. Но, раскрывая нарушения гражданских прав, автор выступает не просто как жертва тоталитарной репрессивной машины. Он подошел к теме как ученый, попавший в трудную научную экспедицию и готовый исследовать малодоступную среду. В криминальном мире он нашел много аналогий с первобытным обществом и заинтересовался причинами такого сходства.
Это необычная книга о музыке. Автор — не музыкант, а известный ученый, профессор и доктор наук, специалист по археологии и культурной антропологии. В книге прослежено, как изменялась гармония на протяжении истории, как одна гармоническая система сменялась другой под воздействием сдвигов в социальной психологии. Этот подход позволяет автору заинтересовать читателя классической музыкой, сделать формы серьезной музыки ближе и понятнее рядовому слушателю. Автор показывает, что джаз и рок — не антимузыка, а закономерные формы музыки, связанные со всем развитием музыкальной культуры, что они многими корнями уходят в традиционную музыку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.