Мудрый Исправитель Недостатков - [5]
— Что ты за штуковина такая?
— Вот об этом речь: по мне не видно, кто я такой! — всхлипнул ясень. — Присмотрись повнимательней! Не догадываешься?
— Нет, — качнул головой ассистент.
— Топор я… Вернее, Топорище. Насадка-то моя потерялась, вот и осиротел я. Ведь мы, Топоры, очень просто устроены, из двух частей состоим. То есть состояли. Сам я, к примеру, топорище… и была при мне еще железная насадка с острием. Но хозяин мой, когда дрова рубил, с размаху всадил Топор в сучковатое полено, да с такой силой, что сверкающая головка моя напрочь отлетела и была такова. А уж как ее искали, обыскались всем семейством: и хозяин с хозяйкой, и детишки, все трое, и хозяинова теща хромая — между нами говоря, как есть ведьма сущая… но это к делу не относится. В какую очередь мне становиться? И то правда, куда ум приложить, коли голову напрочь снесло.
— Ясно, — кивнул головой ассистент.
— Без головы как без рук, — продолжало мудрствовать Топорище. — Башку снесло, так даже за полоумного не сойдешь. Куда же мне встать?
— Твой ущерб очевиден, стало быть, внешний. Очередь — справа.
— Но в голове-то и находился тот самый котелок, который варит.
— Тогда твой недостаток внутренний. Становись в левую очередь!
— Что же мне теперь, раздвоиться, что ли? От меня и так немногое осталось.
Ассистент почесал рыжую голову, одернул желтую рубаху.
— М-да… Твой случай особый. Становись-ка ты посередке, промеж двух очередей. Пускай Мастер сам решает, что с тобой делать!
Он еще раз окинул взглядом цепочки людей, вытянувшиеся вдоль холма.
— Внимание, граждане! Работа Мудрого Исправителя Недостатков требует полной сосредоточенности. Шуметь, мусорить, жевать резинку, грызть семечки воспрещается! Нарушители правил караются отказом в исправлении недостатков!
Рыжий повернул дверную ручку и нырнул в дом. Дверь, не успев захлопнуться, снова распахнулась:
— Следующий, заходите!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
позволяющая бросить беглый взгляд на повседневные многотрудные заботы по исправлению недостатков
Мудрый Исправитель неисправимого выглядел совсем не таким, как следовало бы ожидать от окруженного всеобщим преклонением Мастера, последней надежды всех ущербных. Например, он не носил темно-синей мантии, украшенной золотыми солярными дисками и полумесяцами. Подобное облачение, как известно, считается рабочей одеждой всех волшебников. Но наш герой не принадлежал к их числу. Он с большим уважением относился к коллегам из смежной профессии, более того — изучал их труды и специальные труды по изучению этих самых трудов. Скажем, фундаментальное исследование профессора Великого Рододендрона, декана Академии волшебства и колдовства, под названием «Magia Magna, или Великая Магия» (вот уже много лет сей труд возглавлял список бестселлеров специальной литературы!), лежало у него на прикроватной тумбочке, чтобы на сон грядущий можно было, раскрыв книгу наугад, прочесть страничку-другую. Словом, наш Мастер питал почтение к родственным по духу представителям этой славной профессии, однако стоило кому-нибудь назвать его волшебником, как он тотчас возражал: нет-нет, ничего подобного. Он — совсем другой породы.
Волшебников каких только не бывает: великие и не очень, лесные и полевые, добрые и злые, черные и белые, он же один-единственный в целом свете, вернее, на краю света. Он исправляет недостатки, восполняет недостающее. Волшебники, именно потому, что их много, взаимозаменяемы. Мастер, восполняющий невосполнимое, — незаменим.
Он всегда был одет в белесо-голубой свитер, растянутый до колен, зато удобный, и в джинсы, от бесконечных стирок протертые чуть ли не до дыр. Длинные седые волосы были схвачены на затылке тонким кожаным шнурком, борода заплетена в три тощих косицы. Глаза… глаза своим цветом могли сравниться разве что с вылинявшим свитером или джинсами, но стоило заглянуть в них, и сразу чувствовалось, какую пропасть несчастий и бед, каких неисправностей и недостатков насмотрелись эти глаза, взгляд которых, казалось, пронизывал насквозь. И чувствовалось также, сколько бед и несчастий удалось преодолеть обладателю этих голубых глаз, сколько недостатков исправил, сколько пробелов восполнил Мудрый Мастер.
Он осознавал свое призвание и был предан ему. Почитай что не выходил из дому, где в просторном помещении со множеством окон принимал посетителей. А выбраться на волю ох как хотелось! Хотя бы часок уделить любимому занятию, без которого прежде он и жизни не мыслил. Прокатиться бы на мотоцикле… Конечно, если было бы время…
Когда-то, в пору давно забытой юности, он, бывало, почти не слезал со своего стального коня, проводя в седле целые дни и недели, пока не объездил весь свет. А попав на край света, решил там и осесть, построил себе дом, но и тогда не отказался от желанного времяпрепровождения.
Нет-нет да и выкатывал из сарая свой «Магус Магнус», тяжелый, старомодный мотоциклет, вскакивал в седло и — айда куда глаза глядят! Обматывал вокруг шеи длинный сине-белый шарф, чтоб не прохватило, напяливал большущие защитные очки в кожаной оправе, пригибался к рулю и мчал наперекор стихиям по прямым как стрела путям-дорожкам, тонущим в голубоватой дымке на краю света. Развевался за спиной полосатый шарф, трепетали стянутые в хвост седые волосы и заплетенная в три косицы бородка. Вспугнутые ревом мотора зайцы бросались врассыпную, птицы мчались наперегонки, приветствуя лихого, но безобидного мотоциклиста.
