Мудрый Исправитель Недостатков - [2]
Размахивающий конечностями разбойник с большой дороги росточком был от горшка два вершка, да и комплекцией хлюпик хлюпиком. Глаза круглые, как плошки, уши лопухами, ручки-ножки — чисто спичинки, обтянутые кожицей. И вдобавок ко всему весь он с головы до пят был покрыт пожухлыми листьями, словно сперва его макнули в клейстер, а затем вываляли в палой листве. Однако упрямства ему было не занимать, и писклявый голосок без устали надрывался, выводя свое «у-у-ух-ха-хаа».
Будильник смотрел, смотрел, стрелки его вращались по кругу все быстрее, а сам он не смог удержаться от хохота. Даже по коленкам себя, наверное, похлопал бы, будь у будильников колени. «Тик-так, тик-так, тик-так!» — задыхаясь от смеха, твердил он.
Разбойник отчаянно голосил, но, похоже, стал выдыхаться: голосишко у него сел и перешел в какой-то жалобный скрип, как у несмазанного колеса, когда наконец Будильник не выдержал:
— Заткнись!
— У-У-У…
— Я непонятно выражаюсь?
— У-у-у…
— Закачу оплеуху, вытянешься как заячье ухо!
— У-у…
— Получай, сам нарвался! — и Будильник отвесил затрещину — не болезненную, зато звонкую.
Незадачливый разбойник растянулся на земле, пошарил в траве, словно ища опоры, чтобы подняться, и наконец выпрямился… держа за уши зайчишку.
— Надо же… заяц! — он с изумлением взирал на добычу.
Будильник тоже удивился, но постарался скрыть свое удивление.
— Я же тебя предупреждал, — бросил он свысока.
Странный хлюпик отпустил на свободу возмущенно верещавшего зайчишку и тоскливо выкатил свои круглые глаза.
— Может, еще раз попробовать?
— Что именно?
— В первый раз не получилось, потому как ты шлепнулся, а после стрелки свои выправлять принялся, но теперь-то я тебе покажу! — Он подхватился со всех своих тощих, как спички, ног и нырнул за кочку. Затем появился опять и, приняв вид страшнее прежнего, взвыл с новой силой:
— Бер-р-регись, прробил твой последний час! Проглочу тебя со всеми потрохами!
Будильник покатился со смеху, и стрелки его завращались с бешеной скоростью.
— У-у-ух… — повторял разбойник слабеющим голоском и под конец тихонько выдохнул: — Ух…
— Полно тебе ухать без толку! Или хочешь еще одного зайца словить?
— Нет-нет, — пошел на попятную разбойник, — благодарю покорно. — Он пригорюнился и, чуть помолчав, робко произнес: — Не упрямься, ну что тебе стоит хоть капельку испугаться? Вот так: схватись за сердце и вскрикни «ай-ай, какой ужас!»
— С какой стати мне тебя пугаться?
— Что значит — с какой стати? — возмутился хлюпик. — Разуй глаза! Не видишь разве: перед тобой Веник II, чудище кудлатое!
Будильник и без того едва сдерживался, а тут загромыхал со смеху всеми своими железками.
— Чудище? Да еще кудлатое?! Опомнись, приятель, ты голый, как червяк!
— Зачем же сразу червяком обзываться? — бедняга чуть не плакал.
— Не обижайся, это я так… для красного словца.
Веник Второй, он же чудище кудлатое, горестно качал головой.
— Выходит… очень заметно?
— Что заметно?
— Что я безволосый.
— Ты, брат, лысый — лысее некуда, — хихикнул Будильник.
— Поэтому никто меня и не боится, верно? — Веник безнадежно махнул рукой. — Сам знаю, уж мне ли не знать? Ты даже не представляешь, какая это мука мученическая быть чудищем кудлатым, если появился на свет совершенно лысым и лысым останешься до скончания дней! Можешь сколько угодно надо мной смеяться, но…
Будильнику было не до смеха.
— Не понимаю, с чего ты так убиваешься по волосам, коли заведомо известно, что они у тебя не вырастут?
— А что мне еще остается? — всхлипнул Веник II. — От судьбы не уйдешь. Очень грустная история. Если тебе интересно, расскажу. Правда же, тебе интересно? — с надеждой вопросил он.
— Конечно! Хотя веселые истории мне как-то больше по душе, но ты рассказывай, не стесняйся. Глядишь, на сердце полегчает.
Новоявленные приятели расположились на обочине. Веник II с достоинством расправил прилипшие к прутьям листики и прокашлялся, надеясь, что голос у него не сорвется.
— В общем, — начал он рассказ, — отец мой не кто иной, как чудище кудлатое Веник Первый. Ты, конечно, о нем слыхал?
Будильник дал понять, что слыхом не слыхивал, но в утешение заметил:
— Видишь ли, нам, часам, главное — часы, минуты отсчитывать, а остальное как-то без разницы.
— Ага, понятно. Тогда другое дело… Но папаша мой прославился на весь свет, его знают и за тридевять земель и боятся пуще смерти. Стоит ему оскалиться на кого, и из слабака мигом дух вон.
— Ужас какой! — содрогнулся Будильник.
— По этой части он большой дока, папаша мой. Многие пытались научиться у него, выведать секреты, да где им!.. Таких, как мой папаша, днем с огнем не сыщешь. Вот ты представь себе: вздумается ему только на небо взглянуть да зубами щелкнуть, и все пташки с поднебесья враз со страха падают. Каков, а?
Будильник на всякий случай отсел от голого чудища подальше.
— Или сунет он в речку свой волосатый нос…
— Как, и нос у него волосатый?!
— А ты думал! Не только нос — пятки, ладони и те все заросшие. В общем, сунет он нос в воду и как рыкнет: бр-р-рекекеке! Угадай, что после этого делается?
— Да мне нипочем не догадаться.
— Всю рыбу холодный пот прошибает.
— Кошмар, да и только! — Будильник отодвинулся еще дальше.
