Мудрость Салли - [42]

– Да.

– Значит, ты наверняка видела моего роскошного мужчину. Высокий брюнет, очень привлекательный, водит катафалк. Люблю наблюдать, как он работает. Он смотрится так уверенно и достойно. И, скажем прямо, невероятно сексуально. Разумеется, я никогда не рассказываю ему, что прихожу. Не хочу смущать. Это было бы непростительно.

Ветер колышет красное платье вокруг ее еще стройных ног и бьет по волосам, небрежно уложенным в привычный шиньон, но ее явно не беспокоит буйство природы. Я бы даже сказала, она из тех, кто им наслаждается. В этой женщине сочетается старомодный шик и беззастенчивое жизнелюбие. Если бы подобное продавалось, я бы встала в очередь первой. Неудивительно, что Элвис покорен. Как и Хайзум, что странно – не похоже, что у нее с собой есть что-то съедобное. Тем не менее он смотрит на нее с обожанием, пока она чешет ему уши.

– Пойдем, навестим последнее прибавление.

Салли берет меня за руку, и мы вчетвером направляемся в сторону свежей могилы. Сворачиваем с дорожки и идем через ветреное Пьяное Поле. Как Китти Мюриэль умудряется передвигаться на высоких каблуках – для меня загадка, но она ступает так же уверенно, как Салли в сапогах.

– Я видела тебя в «Микадо», – сообщаю я. – Ты была изумительна!

Китти Мюриэль громко хохочет.

– Спасибо, дорогая, но я бессовестно выделывалась. Понимаешь, в зале был мой прекрасный мужчина, и я беспокоилась, что представление немного однообразное. Не хотела, чтобы он заснул.

– Уверена, такой опасности не было! – заверяю я.

– Это милые люди, но ужасно консервативные. Нам очень нужна свежая кровь, вроде замечательного Маркуса, который присоединился к нам недавно. Он исполнял Главного Палача. Очень талантливый – и такой приятный человек!

Я очень рада за Эдварда.

– Я с ним знакома. Он друг моего друга.

– Ну, значит, ты знаешь.

Мне почему-то становится спокойно за Эдварда, раз Китти Мюриэль такого высокого мнения о его новом кавалере.

Через несколько минут мы подходим к свежей могиле, покрытой цветами. Она находится в старой части кладбища, а значит, кто-то воссоединился со второй половинкой или другим родственником. Я беру Хайзума на поводок. Нельзя допустить, чтобы он описал свежие цветы. Он бросает обиженный взгляд, словно маленький мальчик, которого позвали на полдник, прервав игру в футбол. Могила уже занята Стэнли Мортимером Грейвсом, «Любим и скучаем, жена Шейла и дети Роберт и Трейси». Значит, видимо, к нему присоединилась Шейла, судя по довольно жутким цветочным подношениям с надписями «Бабушке» и «Маме» в обрамлении ненатурально раскрашенных хризантем. Папа хочет, чтобы ему на гроб положили цветы с надписью «Умер». По-моему, прекрасная идея, но, боюсь, не все родственники оценят юмор.

Китти Мюриэль читает открытки, прикрепленные к венкам и букетам.

– Мне всегда кажется несправедливым, что столько цветов оставляют умирать, кучей навалив на могилу, – говорит она, обхватив ладонью бледно-розовую розу из более-менее симпатичного букета. – Ведь бедная Шейла их даже не увидит.

– Но они ведь и не для Шейлы, – Салли осторожно поддевает кончиком сапога одну из открыток. – Они для ее семьи и друзей, чтобы показать всем, как они ее любили.

Китти Мюриэль встает и снова берет Салли за руку.

– Ну, когда я умру, я хочу, чтобы ты произнесла над моей могилой тост с бутылкой шампанского! Цветы не обязательны.

Салли улыбается.

– Договорились! Если я окажусь первой, хочу того же.

Немного позже, идя с Хайзумом домой, я раздумываю над словами Салли. Я забрала все цветы с мемориальной службы по Габриелю домой и хранила их, пока не облетели все лепестки, а вода не протухла и не позеленела. Может, теперь, спустя столько лет, мне пора прекратить держаться за его смерть и выпить шампанского за его жизнь.

34

Элис и Мэтти

«По трубе по водосточной паучок взбирался…»

Это была первая песенка, которую Мэтти выучил в садике. Вены на руках Элис напоминали паучьи лапы – черные, узловатые и тонкие. Они пульсировали и болели, устав от яда, который струился сквозь них снова и снова. Но сегодня был хороший день. Ей не нужно было принимать лекарства. Снаружи светило солнце. Весеннее солнце, ломкое и яркое, но еще недостаточно сильное, чтобы по-настоящему согреть. Элис, в ночной рубашке и босиком, бродила по саду, пытаясь вспомнить, зачем она туда пришла. Паутина в кустарнике розмарина трепетала на утреннем ветерке. Элис растерла пальцами бледно-зеленые листочки и вдохнула терпкий аромат. Можно сделать Мэтти сюрприз и приготовить к полднику что-нибудь вкусное. Днем у него футбол (во всяком случае, она так думала), и он вернется голодный как волк. Паук лихорадочно чинил брешь в паутине, которая порвалась, когда Элис сорвала листья.

«По трубе по водосточной паучок взбирался…»

Остальное Элис не помнила.

* * *

Мэтти старался как можно дольше преодолевать путь до дома от автобусной остановки, но знал, что лишь оттягивает неизбежное. Это было как съесть всю любимую еду в самом начале рождественского ужина – под конец останется лишь брюссельская капуста. Он вообще не хотел возвращаться домой. И больше не чувствовал там себя как дома. Он никогда не знал, какая именно Элис будет его там ждать. Иногда все было почти как раньше. Умытая и одетая мама готовила ему ужин. Спрашивала, как дела в школе, а потом, когда он доделывал домашнее задание, они вместе смотрели что-нибудь по телевизору. Но в другие дни она казалась почти удивленной, когда его видела, словно забывала, что у нее есть сын. В доме царил бардак, и Мэтти приходилось самому готовить полдник, пока мама лежала на диване в ночнушке и дремала. Несмотря на подростковую браваду с друзьями в школе, он чувствовал себя слишком маленьким, чтобы справиться самостоятельно.