Мудрецы Талмуда - [8]

.

Положение, занимаемое рабаном Иохананом бен Заккаем — такое, каким он сам его представлял — служит ключом к пониманию характера и личности мудреца. Сохранился интересный диалог рабана Иоханана бен Заккая с женой. В нем он сравнивает себя с рабби Ханиной бен Доса, чудотворцем: Ханина подобен рабу перед лицом царя, я же — министру [9]. Рабан Иоханан бен Заккай сравнивает себя с министром, но не при дворе земного владыки, а у престола Царя царей, Пресвятого, благословен Он. На мудреца возложена миссия вершить делами Царя, исполнять Его поручения, причем не какие-нибудь второстепенные, а самые важные и значительные. Такой видел свою роль рабан Иоханан бен Заккай. И действительно, хотя, как и каждому пастырю Израиля, ему приходилось тратить время на мелочи и вникать во второстепенные детали, главным занятием министра оставались великие дела. Ему довелось принимать судьбоносные решения на высшем уровне национального руководства.

Верша великие дела, рабан Иоханан бен Заккай оставлял и другим возможность отличиться на общем поприще. Он обладал даром подмечать в каждом человеке его собственные, особенные достоинства и способности. Известна теплота, с которой мудрец относился к своим ученикам. Его любовь к ним была отмечена не только щедростью чувства, но и уважением — воздавая ученикам хвалу, учитель умел найти в каждом неповторимую грань величия, которой сам не обладал [10]. Способность оценить чужое величие видна в самоотверженной борьбе рабана Иоханана бен Заккая за жизнь рабби Цадока, которого он почитал святым. Несмотря на то, что в том поколении среди потомков Ѓилеля не было мудреца, равного ему в Торе, Иоханан бен Заккай приложил все усилия, чтобы титул наси сохранился в семье его учителя. Последнее обстоятельство характеризует его как человека, лишенного эгоистического честолюбия и не стремящегося к личной власти. Главное качество Иоханана бен Заккая — непререкаемая верность Царю, ощущение личной ответственности за все, что происходит в Его царстве. Мудрец видел свою роль в том, чтобы находиться в центре происходящего, направлять события и управлять ими. Он никогда не желал быть чем-то большим, нежели опекуном, помазывающим на царство других. Даже когда обстоятельства сложились так, что венец главы Санѓедрина украсил его собственное чело, рабан Иоханан бен Заккай считал себя лишь временным его носителем, не помышляя о том, чтобы завещать титул наси своим потомкам.

Уникальным оставалось положение Иоханана бен Заккая в годы восстания против римского владычества. Хотя мудрец противился продолжению войны, не имевшей, как он полагал, шансов на победу, он сохранял личные отношения с теми, кто стоял во главе восстания. И в дальнейшем это обстоятельство сыграло важную роль. Один из народных вождей, по прозванию Бен Батиах (кроме прозвища, о нем ничего не известно) [11], приходился Иоханану бен Заккаю племянником. Он был сыном сестры мудреца. Воспользовавшись положением старшего родственника, дядя пытался увещевать Бен Батиаха, доказывая, что в сложившихся условиях продолжение сопротивление бессмысленно. Однако, подобно другим руководителям восстания, Бен Батиах не в силах был совладать с разбуженной им же самим стихией. Даже вняв доводам дяди, он все равно не мог открыто высказываться против продолжения борьбы. Единственное, в чем племянник смог оказать содействие — помочь дяде бежать из Иерусалима, чтобы, оказавшись вне стен осажденного города, Иоханан бен Заккай смог вступить в переговоры с врагами и попытался спасти то, что еще возможно было спасти [12].

Бегство рабана Иоханана бен Заккая из осажденного города не было спонтанным. Рассказывают, что за сорок лет до падения Иерусалима разрушение Храма представлялось ему неизбежным [13], скорее, бегство явилось частью хорошо обдуманного, всеобъемлющего плана действий, который созревал в мозгу Иоханана бен Заккая на протяжении четырех с лишним десятилетий. Линия поведения в отношении Того, чьим министром он себя чувствовал, была совершенно ясна: Его царствование не должно прекратиться. Отныне проблема состояла не в том, как защитить город или отстоять Храм. Под вопросом оказалось само существование еврейского народа, спасать надо было смысл и цель этого существования. И потому бегство из осажденной крепости и вступление в переговоры с римским полководцем Веспасианом явилось естественным актом, необходимым продолжением той линии, которой рабан Иоханан бен Заккай придерживался, вероятно, уже долгие годы. Исследователи расходятся во мнениях относительно того, когда начала действовать академия в Явне. Но в любом случае не вызывает сомнений, что еще за несколько лет до разрушения Храма Иоханан бен Заккай приступил к созданию в провинции очага Торы, способного, в случае необходимости, послужить убежищем и заменой разгромленного центра. По мысли мудреца, когда отчаянные надежды восставших и их вождей будут погребены под стенами разрушенного Иерусалима, в Явне сможет сформироваться новое неофициальное руководство — взамен уничтоженного врагами.

Встреча между Иохананом бен Заккаем и Веспасианом