Мудрецы Талмуда - [30]

. Абайе рассказывал, что однажды он был приглашен на трапезу к родственнику Главы Изгнания, Мараю бар Мару. Он закусил дома, и явился в гости, как ему казалось (и как подобало) сытым. Подали кушанье. Одно блюдо сменяло другое, и с каждой переменой Абайе все больше убеждался в истинности поговорки: Когда бедняку кажется, что он сыт, он просто не знает, как голоден [4]. Даже после преждевременной смерти дяди, когда Абайе обрел самостоятельность и стал заметной личностью в мире Торы, его материальное положение не улучшилось. Как и его родители и дядя, Абайе не дожил до старости. Генеалогия его семьи восходила к первосвященнику Эли, над чьим потомством тяготело проклятие ранней смерти [5]. Лишь редкому из представителей этого рода удавалось продлить свои дни. Абайе дожил до шестидесяти лет, а другие члены его семьи скончались, не достигнув и этого возраста [6].

Семейную жизнь Абайе также не назовешь счастливой. Его первая жена умерла раньше него. Овдовев, Абайе женился вторично, но и этот брак продолжался недолго. Вторая жена Абайе вскоре овдовела [7]. Судьба Абайе представляет удивительный контраст судьбе его друга, Равы. Тот был богат, ему все удавалось, он дожил до глубокой старости и родил сыновей, которые пошли по его стопам. В то же время на долю Абайе не выпало не только семейного счастья — судьба его сложилась не слишком удачно и в мире Торы. Хотя его имя часто встречается на страницах Талмуда, трудно найти Ѓалаху, следующую мнению Абайе [8].

Несмотря на бедность и невзгоды, домашняя атмосфера, в которой вырос Абайе, оставалась дружелюбной и теплой. О бедствиях семьи в Талмуде сказано: Шестьдесят несчастий было в доме у Рабы [9]. Хотя Талмуд уделяет мало внимания частной жизни, представляется, что племянника с дядей, заменившим ему отца, связывала искренняя любовь и взаимное уважение. Однако несмотря на родственные отношения, почтение Абайе к дяде было столь велико, что он никогда, ни в лицо, ни заочно, не называл его по имени, а только мар — господин. Жена дяди, по-видимому, и есть та женщина, чьи высказывания Абайе часто цитирует, предваряя их словами: говорила мне мать [10]. Из уст воспитавшей его тетки Абайе услышал немало народных присказок, историй о чудесах и нечистой силе, о волшебных и целебных средствах. Многие из этих историй запечатлел в его пересказе Талмуд.

По иному складывались отношения Абайе с другим своим наставником, равом Иосефом [11]. Рав Иосеф был неизменным соперником, товарищем и оппонентом Рабы в ѓалахических спорах. К Рабе Абайе испытывал безграничное уважение, смешанное с обожанием. Впрочем, в талмудической традиции почтение к учителю, как бы оно ни было велико, вовсе не означает полного согласия с ним. Абайе не раз указывал дяде на противоречия в его словах и порой опровергал его доводы. Тем не менее, в основе их отношений лежало беспредельное уважение ученика к учителю и даже преклонение перед ним. Взаимоотношения Абайе с равом Иосефом складывались сложней. Рав Иосеф отличался от Рабы. Он был мягче, по-иному учился и иначе учил. В отличие от Рабы, которого за полемический дар и остроту ума величали корчевателем гор, рав Иосеф своими обширными познаниями заслужил прозвище Синай — его память хранила огромное количество ѓалахических преданий, и он прекрасно разбирался в самых сложных проблемах. Абайе был его ближайшим учеником. Сидя перед равом Иосефом, он засыпал его вопросами и часто оспаривал мнение рава. Со своим учителем Абайе держался более независимо, чем с дядей — как человек, имеющий по каждому вопросу самостоятельное мнение и не желающий его скрывать. Во время учебы он не довольствовался ролью пассивного слушателя, а пытался влиять на других. На склоне дней рав Иосеф ослеп и тяжело заболел. Продолжительная болезнь губительно сказалась на его памяти, и мудрец забыл многое из того, что знал. В эти годы Абайе сделался его опорой. Он поддерживал, а в известной мере и дополнял учителя, фактически став его преемником. Не раз признавался рав Иосеф: Я не слыхал такой Ѓалахи, на что Абайе возражал: Ты говорил так-то и так-то [12]. Рав Иосеф понимал, что болен, и доброжелательно принимал поправки Абайе. Время от времени он даже намекал на свой недуг, говоря о мудреце, чья память ослабла из-за болезни [13].

Поколение амораев, пришедшее на смену современникам Рабы и рава Иосефа, смело можно называть именем одной из самых прославленных в Талмуде четы мудрецов — поколением Абайе и Равы. Дискуссии, которые они вели между собой, получили название споры Абайе и Равы. Последующие поколения считали эти дискуссии солью Талмуда, ибо в них раскрывалась его сущность. И действительно, споры Абайе и Равы во многих аспектах образуют хребет Талмуда. В их дискуссиях можно найти ответ чуть ли не на любой вопрос, обсуждаемый в Талмуде. Доходит до того, что когда Талмуд желает подчеркнуть, что тана рабан Иоханан бен Заккай был сведущ во всех тонкостях Ѓалахи, содержащейся в Торе, он прибегает к анахронизму и утверждает, что рабан Иоханан бен Заккай хорошо разбирался в спорах Абайе и Равы [14].

Столкновения этих двух мудрецов исчисляются сотнями. Их споры рассеяны по всем трактатам Талмуда, и потому трудно подвести под них какой-то общий знаменатель. Мнения Абайе и Равы не совпадали по очень широкому кругу вопросов, причем расхождения были вызваны различными причинами. Мудрецы часто опирались на разные источники. Тем не менее, удается разглядеть некую внутреннюю связь, пронизывающую высказывания каждого из мудрецов — даже когда на первый взгляд их мнения кажутся внутренне противоречивыми.