Мученики пера - [11]

Рирдонъ стоялъ передъ женой и глядѣлъ на нее съ выраженіемъ грустнаго недоумѣнія.

— Ты забываешь, Эми, что для этого рода литературы нуженъ особенный талантъ, которымъ я не обладаю. Выдумать фабулу такого произведенія для меня всего труднѣе.

— Но фабула можетъ быть глупой, лишь-бы она была способна заинтересовать массы. Помнишь «Пустую статую»? Что можетъ быть глупѣе? — а расходится тысячами.

— Врядъ-ли я могу написать что-нибудь подобное, тихо сказалъ Рирдонъ.

— Прекрасно; что-же ты можешь написать?

— Можетъ быть, мнѣ удастся написать двухтомный романъ вмѣсто трехтомнаго.

Онъ сѣлъ къ письменному столу и безнадежно уставился глазами въ бѣлый листъ бумаги.

— Ты проработаешь надъ нимъ до Рождества, сказала Эми, — а получишь за него, пожалуй, не болѣе пятидесяти фунтовъ.

— Я постараюсь написать что-нибудь хорошее. Пойду теперь пройтись. Можетъ быть придумаю что-нибудь. Знаешь-ли...

Онъ остановился и пытливо посмотрѣлъ на жену.

— Что такое?

— Не оставить-ли намъ эту квартиру и не нанять-ли подешевле?

Говоря это, онъ стыдливо опустилъ глаза. Эми молчала.

— Мы можемъ передать ее на послѣдній годъ контракта.

— Куда-же ты намѣренъ переѣхать? холодно спросила жена.

— Куда-нибудь на окраины. Намъ нѣтъ надобности жить въ такомъ дорогомъ кварталѣ. На окраинахъ можно найти комнаты безъ мебели за шесть шиллинговъ въ недѣлю, то-есть менѣе чѣмъ за половину того, что мы платимъ здѣсь.

— Дѣлай какъ знаешь.

— Бога ради, Эми, не говори со мною такимъ тономъ! Я не въ силахъ выносить этого. Вѣдь ты понимаешь, что я придумываю всякія средства, чтобы намъ какъ-нибудь извернуться, и ты какъ будто отрекаешься отъ меня. Скажи, что ты не можешь или не хочешь сдѣлать, какъ я говорю, но не говори такимъ тономъ, словно тебѣ нѣтъ дѣла до моихъ заботъ!

Слова его на минуту тронули ее.

— Я не хотѣла огорчать тебя, дорогой мой. Но подумай, что будетъ значить для насъ такая перемѣна: вѣдь это явное банкротство. Это ужасно!

— Хорошо; мы подумаемъ объ этомъ. До Рождества остается еще три мѣсяца и я непремѣнно кончу до того времени мою книгу.

— Конечно, ты можешь кончить. Назначь себѣ, по скольку страницъ въ день ты долженъ писать. Худо-ли, хорошо-ли напишешь, — все равно, лишь-бы было написано. У тебя уже готовы двѣ главы.

— Нѣтъ, это не годится. Я долженъ придумать другой сюжетъ.

Эми сдѣлала нетерпѣливый жестъ.

— Ну, вотъ опять! Не все-ли равно, какой сюжетъ? Кончай это, какъ есть, и продай; а въ будущій разъ напишешь что-нибудь получше.

— Дай мнѣ подумать еще этотъ вечеръ. Можетъ быть, я придумаю продолженіе для одного изъ начатыхъ мною романовъ. Я похожу часокъ. Тебѣ не будетъ скучно одной?

— Стоитъ-ли спрашивать о такихъ пустякахъ!

— Все, что касается тебя, не можетъ быть для меня пустяками. Не забывай этого. Потерпи еще немного, голубушка! Не отчаявайся во мнѣ!

Онъ опустился передъ нею на колѣни, глядя ей въ лицо.

— Скажи мнѣ хоть одно ласковое слово, какъ ты умѣешь говорить!

Она провела рукою по его волосамъ и прошептала что-то съ блѣдной улыбкой. Послѣ этого Рирдонъ взялъ шляпу и трость и пошолъ въ Реджентъ-Паркъ. Долго онъ ходилъ тамъ въ темнотѣ, выжимая изъ своего мозга характеры, положенія и мотивы.

V.

Даже среди восторговъ медоваго мѣсяца Рирдонъ предвидѣлъ возможность тяжелыхъ обстоятельствъ; но до тѣхъ поръ судьба всегда неожиданно выручала его въ крайности, и ему не вѣрилось, чтобы верхъ счастья, котораго онъ достигъ, былъ вступленіемъ къ безвыходному положенію.

Онъ былъ сынъ человѣка, который пробовалъ себя въ различныхъ профессіяхъ, но ни въ одной не достигъ ничего, кромѣ насущныхъ средствъ къ существованію. Въ сорокалѣтнемъ возрастѣ, когда Эдвину, его единственному сыну, было десять лѣтъ, м-ръ Рирдонъ завелъ фотографію въ Герфордѣ и прожилъ тамъ до самой своей смерти. Отъ времени до времени онъ пускался въ спекуляціи, имѣвшія связь съ его фотографическимъ дѣломъ, но результатомъ всегда была потеря небольшого капитала, которымъ онъ рисковалъ. Жена его умерла, когда Эдвину шолъ пятнадцатый годъ. По образованію и воспитанію она была выше своего мужа, и бракъ этотъ нельзя было назвать счастливымъ, хотя серьезныхъ раздоровъ между супругами не происходило.

Эдвинъ получилъ образованіе въ очень хорошей мѣстной школѣ. Восемнадцати лѣтъ онъ лучше зналъ древнихъ классиковъ, чѣмъ большинство юношей, спеціально готовящихся къ университету, и благодаря одному швейцарцу, помощнику своего отца, могъ нетолько читать по-французски, но и говорить довольно бѣгло. Впрочемъ, знанія эти не могли принести ему большой практической пользы. Гораздо полезнѣе было помѣщеніе его въ контору одного управляющаго имѣніемъ. Здоровье его было не изъ крѣпкихъ и должность его представляла уже ту выгоду, что ему нужно было много оставаться на открытомъ воздухѣ, чѣмъ исправлялись послѣдствія слишкомъ усерднаго ученія.

По смерти отца Эдвинъ получилъ въ свое распоряженіе около двухсотъ фунтовъ стерлинговъ и не задумываясь, рѣшилъ, что ему дѣлать съ этими деньгами. Его манила литература. Отказавшись отъ своего мѣста, онъ распродалъ все свое имущество, кромѣ непосредственно необходимаго, и переселился въ Лондонъ, имѣя въ виду сдѣлаться писателемъ.