Мученики пера - [13]

Однажды онъ прочелъ въ газетѣ, что секретарю одной больницы, въ сѣверной части Лондона, нуженъ писецъ. Желающаго принять эту должность просили откликнуться письменно. Рирдонъ такъ и сдѣлалъ, и дня черезъ два, къ своему великому удивленію, получилъ приглашеніе явиться къ секретарю. Въ назначенный часъ онъ въ волненіи отправился къ нему и увидѣлъ молодого человѣка, который видимо былъ въ очень веселомъ настроеніи духа.

— Посмотрите! сказалъ онъ Рирдону: — это все отвѣты на мое объявленіе! Онъ указалъ на груду писемъ и весело засмѣялся. — Вы понимаете, что всего этого не прочесть, и я счелъ за лучшее вынуть одно наугадъ. Вышло ваше, и я пригласилъ васъ. Но дѣло въ томъ, что я могу платить не болѣе одного фунта стерлинговъ въ недѣлю.

— Я буду очень радъ такимъ условіямъ, отвѣтилъ Рирдонъ, обливаясь потомъ.

Писецъ былъ подряжонъ. Онъ едва имѣлъ силы дойти до дому, тутъ только сознавъ крайнее физическое истощеніе, до котораго довелъ его голодъ. Въ первую недѣлю онъ былъ очень боленъ, но это не мѣшало ему исполнять свои обязанности, которыя оказались нетрудными.

Три года оставался онъ на этомъ мѣстѣ, и въ это время произошли важныя для него событія. Оправившись отъ голоданія и пользуясь сравнительнымъ комфортомъ, онъ сильнѣе чѣмъ когда-либо почувствовалъ влеченіе къ писательству. Вечера его были свободны и въ эти досуги онъ написалъ двухъ-томный романъ. Издатель принялъ его на томъ условіи, чтобы авторъ удовольствовался половиной чистой прибыли. Книга вышла и заслужила одобрительные отзывы, но чистой прибыли не принесла. На третій годъ своей службы писцомъ Эдвинъ написалъ романъ въ трехъ томахъ, за который издатель далъ ему двадцать пять фунтовъ, обѣщавъ половину чистой прибыли за вычетомъ сдѣланнаго аванса. Но денежнаго успѣха и этотъ романъ не имѣлъ. Рирдонъ началъ писать третій, когда умеръ его дѣдъ въ Дерби, завѣщавъ ему четыреста фунтовъ стерлинговъ.

Молодой человѣкъ не устоялъ передъ соблазномъ свободы. Онъ могъ прожить пять лѣтъ на свое наслѣдство, а въ пять лѣтъ долженъ былъ окончательно выясниться вопросъ, можетъ-ли онъ существовать своимъ перомъ.

Отношенія его къ секретарю больницы, Картеру, успѣли уже сдѣлаться дружескими. Съ тѣхъ поръ какъ Рирдонъ писалъ романы, веселый мистеръ Картеръ сталъ глядѣть на него съ нѣкотораго рода благоговѣніемъ, и дружба между ними не прервалась послѣ того, какъ писатель отказался отъ своего мѣста.

Картеръ познакомилъ Рирдона съ нѣкоторыми изъ своихъ пріятелей, въ томъ числѣ съ Джономъ Юлемъ, молодымъ человѣкомъ, служившимъ въ одномъ изъ министерствъ. Пора одиночества миновала для Рирдона; таившаяся въ немъ сила начала развиваться.

Два написанные имъ романа были не такого сорта, чтобы снискать ему популярность. Интересъ ихъ былъ чисто психологическій. Ясно было, что авторъ не обладаетъ искусствомъ построенія романа и отъ него нечего ждать сценъ, выхваченныхъ изъ дѣйствительности; онъ не могъ нравиться толпѣ. Но у него были яркіе характеры, была глубина мысли съ утонченнымъ вкусомъ, и читатели оцѣнили его. Рирдонъ былъ однимъ изъ тѣхъ людей, способности которыхъ развиваются только при счастливыхъ условіяхъ жизни. Среди заботъ и отвѣтственности, источникъ его производительности долженъ былъ неминуемо изсякнуть. О большой плодовитости не могло быть и рѣчи въ этомъ случаѣ. Одна книга въ два-три года еще могла быть выдержана этимъ нѣжнымъ умственнымъ организмомъ, но болѣе значительное напряженіе должно было повести къ ущербу въ качествѣ его труда. Онъ самъ смутно сознавалъ это, и получивъ наслѣдство, отложилъ почти на годъ продолженіе начатаго романа. Чтобы дать отдыхъ уму, онъ написалъ въ это время нѣсколько этюдовъ, гораздо болѣе зрѣлыхъ, чѣмъ его первыя попытки въ этомъ родѣ, и два изъ нихъ появились въ журналахъ.

Третій романъ его принесъ ему пятьдесятъ фунтовъ; онъ былъ гораздо лучше предшествовавшихъ, и рецензенты вообще отозвались о немъ съ похвалой. За слѣдующій романъ свой, «На нейтральной почвѣ», онъ получилъ уже сто фунтовъ. На эти деньги онъ полгода путешествовалъ по Южной Европѣ.

Онъ возвратился въ Лондонъ въ половинѣ іюня, и на второй-же день по пріѣздѣ его случилось событіе, рѣшившее судьбу всей его остальной жизни. Онъ познакомился черезъ Картера съ матерью и сестрой Джона Юля.

Рирдонъ почувствовалъ себя въ новомъ положеніи въ этомъ кружкѣ, — положеніи, хотя нѣсколько затруднительномъ, но не лишенномъ пріятности. Хотя въ строгомъ смыслѣ онъ вовсе не былъ еще знаменитостью, но всѣмъ этимъ людямъ, очевидно, было лестно считать въ числѣ своихъ знакомыхъ заправскаго литератора, да еще такого, который только-что вернулся изъ Италіи и Греціи. Мистриссъ Юль, слишкомъ старавшаяся показать себя образованною женщиной, не могла понравиться такому умному человѣку какъ Рирдонъ; но въ дочери ея не было ничего напускного; она просто и прямо дала понять автору, что онъ интересуетъ ее, и бѣдный авторъ влюбился въ нее съ перваго-же взгляда.

Дня черезъ два онъ сдѣлалъ имъ визитъ. Они жили близь Вестборнъ-парка, въ маленькомъ домѣ, убранство котораго скорѣе било на эффектъ, чѣмъ на изящество. Въ этомъ домѣ все говорило, что хозяйка, располагая небольшими средствами, изъ кожи лѣзетъ, чтобы поддержать вокругъ себя наружный лоскъ достатка. Въ маленькой гостинной съ кисейными драпировками и свѣже-лакированною мебелью Рирдонъ нашелъ гостя, молодого человѣка, котораго ему представили подъ именемъ Джэспера Мильвэна, писателя. Послѣдній былъ очень доволенъ этой встрѣчей: произведенія Рирдона заинтересовали его.