Мозг и сознание - [41]

Не вдаваясь в дискуссию о смысле терминов, мы можем рассматривать чувство тревоги как эмоциональное состояние осознанного или подсознательного напряжения, связанного с реальной или воображаемой угрозой психического или физического порядка. Легкое беспокойство может мобилизовать, тогда как чрезмерная тревога способна парализовать соматическую и психическую деятельность. Перейдя определенный рубеж, тревога принимает уродливые формы. В обычных условиях она возникает, как и любая другая эмоция, в результате поступающей из окружающей среды сенсорной информации или под влиянием воспоминаний, причем как в том, так и в другом случае необходима переработка информации в мозгу, на которую могут оказать влияние и гуморальные, и нейрогенные факторы. Кроме того, имеются многочисленные доказательства того, что тревогу и страх можно вызвать в качестве первичных или вторичных реакций при прямом раздражении мозга электрическим током. Восприятие или ожидание боли может породить страх, и в ряде случаев, когда ЭРМ вызывало общие или местные неприятные ощущения, больные возражали против продолжения исследования. У этих больных помимо естественного страха перед возможным усилением неприятных ощущений мог присутствовать и компонент первичной тревоги, который трудно поддается оценке.

Разрушение небольших участков таламуса приводило к излечению от патологической тревоги и навязчивых идей, что, по-видимому, связано с перерывом тонических проводящих путей, идущих к лобным долям. Однако раздражение ядер зрительного бугра очень редко вызывает тревогу, и больные ощущают только слабость, головокружение, невесомость — состояние, напоминающее алкогольное опьянение [214].

Имеются сообщения о более ярких примерах прямой индукции страха без каких-либо сопутствующих ощущений. Разрушение небольших участков медиального ядра таламуса эффективно облегчает боль с минимальными выпадениями чувствительности, и поэтому эта область часто исследовалась методом электрораздражения у больных раком. В ряде случаев исследование вызывало острый приступ тревоги, который один из больных ярко описывал следующим образом: «Такое ощущение, как будто я чудом не попал под машину, отскочил на тротуар и пошел. Бр-р-р!» Он чувствовал под ложечкой что-то очень неприятное, необычное, и ему, конечно, не хотелось вновь испытать это ощущение [73]. Удивительным было то, что гнетущее чувство страха овладевало только одной половиной тела, противоположной стороне раздражения. Свит [221] описал очень интеллигентного больного, декана одного из факультетов университета, который после односторонней симпатектомии по поводу потливости верхней конечности обнаружил, что привычное чувство трепета, овладевавшее им раньше при исполнении хорошей музыки, возникало теперь только с одной стороны, с той, где не была произведена операция. Эти примеры очень интересны, потому что обычно эмоции охватывают диффузно все тело, за исключением тех случаев, когда по какой-либо причине нарушена иннервация.

Участие таламуса в формировании чувства страха подтверждается также исследованием одной больной, которую парализующие приступы тревоги невероятной силы заставляли несколько раз покушаться на собственную жизнь и ввергли в состояние хронической депрессии и внутреннего напряжения, не поддававшиеся медикаментозному и психотерапевтическому лечению. Раздражение заднебокового ядра таламуса вызвало точно такой же приступ, причем его тяжесть была строго пропорциональна силе раздражения. Можно было найти пороговую величину тока, вызывавшего легкое беспокойство, или же довести это чувство до крайне высокой степени. «Можно было регулировать силу тревоги больной поворотом ручки стимулятора» [73].

У одной из наших больных при раздражении того же самого участка таламуса на лице появлялось типичное выражение испуга, больная оглядывалась по сторонам и осматривала комнату позади себя. На вопрос, что с ней происходит, она отвечала, что чувствует приближение опасности и неотвратимость чего-то ужасного. Ощущение страха воспринималось как реальное, и у нее было предчувствие надвигающейся беды, причина которой ей неизвестна. Это чувство возникало постоянно в разные дни, и на него не влияли яркий свет и кинокамеры (последовавшее сопровождалось киносъемкой). Отдельные движения и подбор слов могли меняться в зависимости от обстановки, по выражение лица больной и острое ощущение неопределенного, необъяснимого, но реального страха были одинаковы во время всех сеансов. Реакция начиналась через доли секунды, продолжалась столько же времени, сколько само раздражение, и не оставляла никаких заметных следов. Больная помнила о пережитом страхе, но это воспоминание ее не волновало.

Некоторые больные проявляли беспокойство и нетерпение при раздражении бледного ядра с частотой более 8 колебаний в секунду; они ощущали также тяжесть или жжение в груди [123]. Несколько больных ощущали «смертельную тоску в левой половине груди» и издавали тревожные стоны при повторном раздражении. Раздражение миндалевидных ядер вызывало сильные эмоциональные реакции, по они не носили постоянного характера у данного больного даже при одинаковых параметрах раздражения. В одних случаях возникала ярость, в других — страх. Один пз больных так описывал свои ощущения: «Не знаю, 410 на меня нашло. Мне казалось, что я превратился в животное» (100].