Моя жизнь с Чаплином - [21]

Шрифт
Интервал

Он слегка улыбнулся.

— Не гожусь я для зимних ветров. Мне больше подходит что-то несовременное, старомодное.

Я нахмурилась.

— Зачем вы так говорите? «Старомодное, несовременное». Вы действительно думаете, что вы старый?

— Нет. Честно говоря, я предпочитаю верить, что пока еще не приблизился и к расцвету своей жизни. Но мне тридцать пять, что ни говори.

— Я не такая, как другие в моем возрасте, — сказала я. — Я думаю, да, я думаю о вас, как о самом молодом человеке в мире.

Если я собиралась бежать, то это был самый подходящий момент. Сейчас можно было сделать это непринужденно, поскольку его рука не сжимала мою слишком крепко. Я могла легко высвободить ее и пересесть в кресло, не создавая неловкости.

Я осталась.

— Мне трудно понять вас, — сказала я. — Как вы думаете, я — взрослая? Мы с вами особенно не разговаривали раньше, а если говорили, то я вела себя, как идиотка. Я хочу сказать, что я смущалась, когда вы меня о чем-то спрашивали или обращались ко мне. Я всегда чувствовала себя какой угодно, только не взрослой…

Потихоньку он придвинулся ко мне.

— А сейчас ты стесняешься?

Я кивнула и высвободила свою руку, но продолжала сидеть там же. Я была и рада, и огорчена, что закрыла дверь, когда вошла. И одинаково взволнована и напугана этим взглядом, который теперь оторвался от моих глаз и скользнул вниз, изучая линии моего тела.

Теперь была его очередь сказать что-то, но он молчал, вынуждая меня быть более болтливой, чем обычно. Я не чаяла, чтобы эта встреча закончилась поскорее, вернее, я хотела поскорее избавиться от состояния страха, и, указав на книгу, которую он отложили сторону, спросила, о чем эта книга, так, словно мне это было очень важно поскорее узнать.

Вероятно, почувствовав мою неловкость, он отодвинулся от меня и взял книгу.

— Это история Наполеона и Жозефины, кстати, прекрасная. Ты ведь знаешь, кто такой Наполеон? Ну, разумеется, знаешь. А кто была Жозефина, знаешь?

— Она была его женой, да?

— Не совсем. Не сразу. Она была его любовницей.

Он смачно произнес это слово и посмотрел на меня еще раз. Было ясно, что он затеял игру в кошки-мышки, чтобы понять, как далеко может позволить себе зайти.

Не моргнув глазом, я спросила:

— Она была красивая?

— Едва ли не самая красивая женщина во всей Франции, — ответил он. — Она не была француженкой. Она была креолкой. Она была такой, как ты, Лита.

— Правда? Ах… А можно посмотреть на ее портрет? — спросила я, вцепившись взглядом в книгу, пытаясь придать вопросу беззаботность. Я знала: то, чего я так пылко желала и чего так страшилась, должно произойти.

Его ладонь охватила мое запястье, а в лице неожиданно появилась темная и необузданная сила. Я начала бессмысленно бормотать первое, что приходило в голову, а он тем временем притягивал меня к себе. Потом я неожиданно отпрянула, мне просто нечем было дышать.

На мгновение я почувствовала, что он должен быть очень осторожным. Если он не будет торопиться, если будет милым, подумала я, тогда мой ужас исчезнет, и я смогу пойти на что угодно.

Но вместо этого он грубо толкнул меня на кровать. Он целовал мой рот и шею, а его пальцы метались по моему растревоженному телу. Я с трудом обрела дар речи и срывающимся шепотом умоляла его остановиться, но он закрыл мне рот поцелуем.

Одна его рука пробиралась снизу, а вторая — грубо сжимала мою грудь. Его тело неистово извивалось, и неожиданно мой страх сменился отвращением. Его животные движения могли бы напоминать некое подобие чувства, если бы мы были обнаженными, но это было не так, на нем была красная шелковая пижама, а я была в юбке и блузке. Он тяжело навалился на меня, и то, что он делал, было отвратительно — в этом не было нежности, не было признания во мне личности.

Едва его губы оторвались от моих, я снова стала умолять его остановиться. Я оттолкнула его и попыталась высвободиться, но он схватил меня и толкнул обратно.

Вдруг он присел, посмотрел на дверь и прошептал: «Что это?»

Я вскочила на ноги и поспешила оказаться как можно дальше от него и от кровати. Я тоже слышала приглушенные голоса и шарканье ног по ту сторону двери. Разочарованный и явно разозленный, он поднялся и крадучись подошел к двери, остановился и прислушался. Он посмотрел на меня и приложил палец к губам.

Я стояла у окна, меня трясло, я была жестоко разочарована и совершенно сбита с толку. Если именно это называют сексом, то мне этого не нужно — никогда. Это было грубо, мерзко, и отвращение мое лишь усиливалось тем, что все это исходило от мужчины, которого я обожала — или, по крайней мере, думала, что обожаю. Мир знал его как человека, воплощающего вкус, чуткость и сострадание, теперь же все это мне казалось злой шуткой. Неужели он проделывал все эти нелепые и неромантичные вещи с такими утонченными женщинами, как Клер Виндзор и Пола Негри? Не может быть. Только с такой дурочкой, как я, которая понятия не имеет, что такое женщина.

Я попыталась расправить смявшуюся юбку, и начала приводить в порядок волосы. Звуки шагов и голосов двинулись дальше, а он вернулся обратно, ворча: «Вот мерзавцы». Я боялась, что он снова накинется на меня, но он этого не сделал; он уселся на стул нога на ногу, и наблюдал, как я причесываюсь.


Рекомендуем почитать
Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).