Моя жизнь с Чаплином - [18]

Она действительно возмутилась, но ненадолго. Если предложение искреннее — а она определенно намеревалась разобраться в этом — тогда, если смотреть на вещи трезво, эта возможность слишком хороша, чтобы пройти мимо. Кроме того, хотя она не могла полностью простить его за то, что он приглашал меня на вечеринку по секрету от нее, она была уверена в то время, что великий м-р Чаплин никогда не станет совращать такую юную девушку. «Я знаю, что Милдред Харрис была очень молода, — говорила она. — Но все знают, что даже в этом возрасте она была падшей женщиной». Более того, мама читала о нынешних дамах Чаплина Клер Виндзор, Клер Шеридан и других. И наиболее вероятными слухами казались разговоры вокруг его предстоящей женитьбе на знаменитой актрисе Поле Негри. Маму, казалось, устраивало то, что м-р Чаплин был слишком занят своими любовными делами, чтобы положить глаз еще на кого-то.

Итак, я прошла пробу.

Мне сказали, что м-р Чаплин, прокручивал пленку снова и снова и с каждым разом все больше воодушевлялся. Еще мне сказали, что Ролли Тотеро был не слишком доволен тем, как я выгляжу на экране, и что сотрудник по рекламе Джим Тулли, категорически не одобрял, как я смотрюсь и двигаюсь, и пытался умерить растущий энтузиазм босса.

М-р Чаплин послушал критику и — позвал управляющего, Элфа Ривза, подготовить контракт.

Маму и меня пригласили на студию, и м-р Чаплин с лучезарной улыбкой встретил нас с контрактом в руке. Он был вежлив, если не сказать очень радушен, с мамой, но всякий раз, когда оборачивался посмотреть на меня, было совершенной очевидно, что он не сожалеет о своем решении. Рыжеволосый Джим Тулли, бывший бродяга, который написал книгу о своих скитаниях «Нищие жизни» (Beggars of Life), предложил снять несколько кадров, как мы подписываем контракт. М-р Чаплин, относившийся к публичности как к неизбежному злу, согласился. Он придумал для меня новое имя. Теперь я стала по его совету Литой Грей.

После того, как формальности были завершены, он потер руки и воскликнул: «Ну, а теперь нам всем предстоит засучить рукава!» Он сообщил нам, что с этого момента нельзя терять ни секунды. Через неделю, которая потребовалась для завершения сооружения декораций интерьера мы отправились в Тракки, Калифорния, для съемок на местности; Тракки было идеальным местом, поскольку там было предостаточно снега, даже в начале лета, а снег должен был стать неотъемлемой частью «Золотой лихорадки».

Хотя, казалось, не было особой причины брать меня в это путешествие, где предстояло снимать только местность, предполагалось, что я поеду с остальными сотрудниками компании, которых, возможно, тоже не обязательно было брать. Чарли Чаплин был совершенно необычным кинематографистом. После того, как у него появлялась основная идея картины, он во многом импровизировал, поняв по опыту, что спонтанные мысли иногда дают лучшие результаты. Он понятия не имел заранее, что может случиться с ним в Тракки, и зачем я могу ему там понадобиться.

В путь собралось пятнадцать человек. Больше всех суетились костюмеры, поскольку им надо было не только найти и сделать костюмы для съемок, но еще раздобыть для нас теплые пальто, шляпы, обувь — вещи, которые не так легко найти в Южной Калифорнии, — чтобы мы не замерзли, пока будем находиться в условиях холодного климата.

Наконец пришло утро нашей встречи на железнодорожной станции. Мама ясно дала мне понять, что намерена следить за мной, как ястреб, — что мне не слишком понравилось, ведь я уже была не дитя, мне было пятнадцать. Кроме того, она вела себя так, словно не доверяла м-ру Чаплину.

— Доверяй, доверяй ему, — сказала мама. — Как я доверяю любому мужчине — пусть даже джентльмену.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего особенного. Торопись, а то опоздаешь.

— Мама, почему ты никогда не отвечаешь на вопросы?

Она сощурила свои большие темные глаза.

— Почему — о чем это ты говоришь? — воскликнула она. — Когда это я не отвечала на твои вопросы? Пошли, я сказала, иначе опоздаем на поезд.

Сев на поезд, я в сотый раз предприняла попытку разобраться в переполнявших меня чувствах. Я поняла, что теперь я не Лиллита Макмюррей, а Лита Грей, и что я буду играть важную роль в большом фильме, который увидят миллионы людей. Я чувствовала и радостный подъем, и груз ответственности одновременно.

Но больше всего меня волновали мои чувства к человеку, которого я осмеливалась называть — когда меня никто не слышал — Чарли. Я была уже достаточно взрослой, чтобы знать о разнице между увлечением и любовью, но я была недостаточно взрослой, чтобы понять, какие чувства испытываю к нему. Всю неделю я только и воображала любовные сцены с ним — то, против чего так ревностно выступала моя мама. Впрочем, мои фантазии были не столько эротические, сколько романтические. Я постоянно напоминала себе, что это не имеет никакого смысла, что воображать себе даже пять минут с ним вместе — глупо, поскольку ничего похожего не может быть, что я просто умру, если что-то подобное случится. Я боялась собственной тени, боялась большинства мужчин, боялась даже просто находиться рядом с кем-то из мальчиков — и тем не менее я была полностью поглощена фантазиями, как Чарли держит меня в объятиях и целует.