Моя Тора - [44]
«Амалек» произведен от «ам» и «лек» – народ, лакающий кровь. Моше велел военачальнику Йе́гошуа расположить отряды на стратегически важных рубежах, а сам в сопровождении Аарона и Хура, сына пророчицы Мирьям, поднялся на вершину холма, откуда хорошо было видно все поле боя.
Сражение шло с переменным успехом. Когда Моше поднимал руку с жезлом, одолевал Израиль, но если опускал руку – верх брал Амалек. Евреи бились не на жизнь, а на смерть.
Руки Моше отяжелели – от усталости, долго держать жезл навесу стало свыше его сил. На помощь вождю пришли Аарон и Хур. Усадив Моше на камень, они поддерживали его руки то с одной стороны, то с другой.
Лазутчики донесли, что Амалек с помощью астрологов рассчитал, в какое время суток звезды перестанут благоприятствовать евреям. И когда чаша весов сражения склонилась в пользу врага, Моше произнес «шем амефораш» и словом остановил солнце. Так, изменив положение созвездий, он спутал расчеты коварного Амалека. Евреи разбили врага.
Моше построил жертвенник и назвал его Ашемниси («Здесь Бог сотворил ради нас чудо»).
За коварный замысел амалеков, вздумавших преградить сынам Израиля дорогу к горе Синай, Господь проклял злейших врагов Своего народа, говоря:
– Моше, запиши это на память в книгу и вложи в уши Нетошуа, что сотру Я совершенно память об амалеке под небесами.
Это обещание Вс-вышнего было в дальнейшем неправильно понято полководцем царя Давида. И опять же из-за отсутствия значков огласовки в тексте.
Генерал прочитал слово «зехер» (пишется «зхр») – память, как «захар» (пишется также «зхр») – «мужчина» и вместо того, чтобы стереть с лица земли память об амалеке, перебил одних мужчин, не тронув женщин. А те дали продолжения рода ненавистникам еврейского народа.
Корни антисемитизма уходят в глубь веков. Еще в III веке до и. э. египетский историк Манефон выдвинул искаженную версию исхода сынов Израиля из Египта. Он утверждал, что Египет был оккупирован пришельцами из восточных стран «царями-пастухами» – гиксосами. Отличаясь свирепым нравом, народ этот в течение пяти веков эксплуатировал коренное население, издевался над ним. В конце концов египтяне восстали против поработителей, осадили их крепость Аварис. Переговоры увенчались мирным договором, по которому гиксосы обязались покинуть Египет, а фараон – предоставить им безопасный коридор. «Цари-пастухи» перешли пустыню, облюбовали гористую местность и построили город Иерусалим.
Шесть дней находясь в пути, – развивает теорию Манефона его идейный наследник и вдохновитель погрома в Александрии Апион, – гиксосы заболели бубонами, и по этой причине на седьмой день остановились, найдя убежище в стране, именуемой ныне Иудея, и назвали этот день субботой, сохранив египетское слово, ибо заболевание бубонами египтяне называют саботасисом.
Отсюда вытекает и подхваченное Тацитом утверждение, будто евреи не едят свинины в воспоминание о парше, которой они в древности страдали, так как свинья подвержена этой болезни…
Несколько лет спустя, – продолжает Манефон, – фараон задался целью очистить страну от прокаженных, калек, юродивых и прочих хворых соплеменников. Устроив облаву по всей стране, он загнал десятки тысяч «нечистых» в каменоломни. Но затем милостиво разрешил им перебраться в покинутый гиксосами Аварис.
Среди прокаженных находились и жрецы. Один из них Осарсиф, сменившим имя на Моше, стал подстрекать «нечистых» к восстанию. Более того, он направил в Иерусалим к гиксосам посланца с призывом вернуться в Египет, чтобы объединенными силами нанести поражение фараону. «Цари-пастухи» охотно откликнулись на приглашение прокаженных и вторглись в пределы Египта.
– Господство захватчиков длилось много лет. За это время фараону удалось сколотить боеспособную армию, которая нанесла незваным гостям поражение. Гиксосы убрались восвояси. За ними увязались и прокаженные во главе с Моше.
Излагая эти события, Манефон ничтоже сумняшеся отождествляет гиксосов с евреями, сознательно переносит ненависть египтян к кровожадным поработителям на сынов Израиля.
Евреи – не что иное, – заключает он, – как позднейшее наименование изгнанных из родины паршивых египтян. Все их непонятные особенности и обряды объясняются их «паршивостью».
Как бы резюмируя все раздававшиеся в древности обвинения против евреев, поэт V в. н. э. Намациан писал:
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.